Жрец, не обратив внимания на протянутую ЭрТаром руку (как будто даже не поняв, к чему этот жест), медленно поднялся и, пройдя несколько шагов, оперся о ствол старой, почти засохшей березы. Обережник сделал то же самое, только выбрал сторону, где было побольше живых веток, и, чуть отдышавшись, повернулся к тваребожцу — по-прежнему совершенно голому, но как будто не замечавшему ни усиливающегося дождя, ни порывистого ветра.

— Почему ты нам помогаешь?! — Джай так устал теряться в догадках, что был согласен на самую страшную правду.

Тваребожец повернул к нему будто вылепленное из снега и покрытое льдом, бледное до жути лицо.

— Мы не закончили разговор.

— И ради этого ты спалил целый дом вместе с йером?! — опешил парень.

— Да.

— Иггров бред! — покрутил головой обережник. — Страшно представить, на что ты тогда способен ради Твари…

В следующее мгновение Джай оказался пришпилен к стволу — к счастью, не призрачными фьетами, а стиснувшими воротник руками.

— Она не Тварь, — раздельно проговорил жрец, с расстояния в два носа сверкая на парня безумными глазами. — Понял?

— Д-да… — Джай действительно понял, что связываться с фанатиком ему совершенно не хочется.

Тваребожец на мгновение прикрыл глаза, сражаясь теперь с самим собой, и разжал пальцы.

— Расскажи мне, что произошло в святилище, — хрипло попросил он. — И ты больше никогда меня не увидишь.

Обещание прозвучало двусмысленно, причем скорее зловеще, чем ободряюще.

— А я? — мигом заинтересовался горец.

Джаю показалось, что в глазах жреца мелькнуло неподдельное сочувствие к Темному — это ж достанется ему такой подарочек! Небось и семи часов в обществе «сороки» не выдержит, не то что положенных семи лет!

— И ты. Я оставлю вас в покое и уйду, — пообещал тваребожец и взмахнул рукой. — Вон туда.

— А вдруг мы тоже туда захотим пойти, э? — прищурился «сорока».

— Не захотите.

— Почему?

— Потому что там вы умрете.