Волосы ушли удачно, теперь приподняться еще больше, оставив под опору всего одну руку, подобрать ногу под себя с таким расчетом, чтобы вставая, на миг продемонстрировать нижнюю часть бедра с другой стороны. Тут важно не переборщить, порядочные женщины не должны показывать лишнее перед посторонними мужчинами, да и перед своими это далеко не всегда оправдано.

Но и совсем уж мелочиться тоже не стоит, так что элемент непростой, ведь приходится учитывать форму ноги, покрой одежды, особенности ткани и даже ветер, если он достаточно сильный.

Стрелять куда проще, там поправки считать легче и есть строго выверенная таблица, которая не изменится только оттого, что ты наденешь другую юбку.

Сегодня мы все встали если не на отлично, то на хорошо точно. По крайней мере никто не потерял равновесие, как в позапрошлый раз случилось с Лолой. И не вовремя налетевшим ветром не раздуло подол платья, как случилось два месяца назад с Самантой. Должно быть все до единого гвардейцы успели рассмотреть ее трусы. После такого фееричного конфуза она теперь даже в замкнутом пространстве пытается заранее определить направления всех сквозняков.

В невезучести Саманта вечно соревнуется с Лолой и не всегда понятно, кто же побеждает в этом странном состязании – обе страдают.

Ворона больше ничего не приказывала, она молча развернулась и направилась к вызывающе розовому Цветомобилю, зажатому между двух скучно-зеленых бронемашин сопровождения. Забраться в него красиво – наша последняя задача на этом этапе, но даже вечно влипающая в неприятности Лола справилась с ней на ура.

Вот и все, теперь остается аккуратно устроиться в кресле постаравшись проделать это так, чтобы на платье не появилось новых складок, и потом сидеть на месте до конца поездки. Соня раздвинула лесенку стрелка, неспешно забралась наверх к пулеметной турели. Ворона заняла выгодную позицию на кресле обращенном к салону, с него можно без помех разглядывать большинство пассажирок. Но старшая воспитательница на нас не смотрела, она пододвинула к себе монитор внешнего обзора и уставилась в него с таким пристальным вниманием, будто увидела что-то невероятно интересное.

Ну и на что там смотреть? На чашу давным-давно заброшенного песчаного карьера, где она бывала уже не один десяток раз? На то, как гвардейцы собирают наши винтовки, гильзы и неиспользованные патроны? Или на то, как они сворачивают покрывала и пластик, на котором мы лежали?

Мне эти зрелища еще в первый раз не показались захватывающими, как и всем остальным. Да и Ворона раньше не обращала на них внимание. Без причины она своим привычкам не изменяет, тогда что же сегодня не так?

Неизвестно.

Окна Цветомобиля закрыты стальными листами и сетками, но можно посматривать через узкие горизонтальные щели, это не возбраняется. Вот только есть один нюанс – как и все остальное такое следует проделывать с максимальной женственностью, что непросто в моей ситуации. Ведь надо склониться над сидящей у стенки воспитанницей, при этом постараться ухватиться за опору так, чтобы руки оказались чуть согнуты в локтях, – это очень важно. Ни в коем случае не боком, только спиной вверх, с сильным прогибом в талии, постаравшись, чтобы короткое платье натянулось на ягодицах ровно настолько, насколько позволяют приличия для такой ситуации. Но я сижу в проходе, сиденья располагаются вплотную друг к дружке, в столь стесненной обстановке сексуально извернуться так же непросто, как змее заползти назад в свою сброшенную шкуру.

Поэтому предпочла не напрягаться и просто спросила Тину:

– Ну и что там снаружи интересного?

Та, повернувшись так, что натянувшееся платье выгодно подчеркнуло самые привлекательные особенности фигуры, небрежным голосом скучающей дамы (специально, чтобы Ворона услышала) ответила:

– Ничего заслуживающего внимания. Все это я видела неоднократно, не считая того, что Рафик зачем-то таскает эту уродливую трубу.

То, что упомянутый гвардеец впервые за все выезды охранял стрельбище с гранатометом, а не с автоматом, Тина, конечно, заметила раньше, а сейчас просто указывала на это обстоятельство. То есть тоже отметила одну из необычностей этого выезда.

Почти неуловимое напряжение, ощущаемое чуть ли не с самого утра, и заряженный гранатомет в руках Рафика – еще один штрих к этому напряжению. Я это почувствовала, Тина тоже, кто еще такой же внимательный? Или мы видим то, чего нет, накручивая себя без причины?

Трудно что-то понимать до последней мелочи, когда тебе почти ничего не рассказывают о том, что происходит здесь и сейчас. Мы бесконечно оторваны от окружающего нас мира и по мельчайшим деталям пытаемся строить какие-то глубокие предположения, зачастую неправильные или даже смешные.

Главные потребительницы самых неправдоподобных слухов и пустых домыслов – вот кто мы такие.

Зарокотали моторы гвардейских машин, их грубый шум не заглушила даже выкрашенная в розовый цвет тонкая броня Цветомобиля. Его двигатель тоже завелся, и пришлось ухватиться за поручень. Как ни старались маханики придать нашему транспорту яркий и беззаботный вид, но он так и остался переделанным под реалии Улья грубым грузовиком. Сильно потяжелевший, трясет в нем немилосердно, а уж как мотает на крутых поворотах – слов нет. Непросто при такой езде держаться непринужденно-женственно, но мы стараемся, мы все очень стараемся.