— Ларс, откуда у тебя такие фундаментальные познания?

— В чем?

— В сексе и извращениях.

Он снова навис надо мной, строго глядя в глаза.

— Несколько «но». Первое: я извращениями не занимаюсь. Извращения — это то, что неприемлемо. Мы с тобой делали что-то, что совершенно неприемлемо для тебя?

— Нет. — Лгать стальным глазам я не могла.

— Второе: если ты заметила, я мужчина, и чтобы не заниматься онанизмом, который считаю действительно извращением, имел подружек. Как и ты приятелей. — Его бровь чуть приподнялась, словно в ожидании моих возражений. Но что я могла возразить? — Не споришь, уже хорошо. Ревновать не стоит, я же не ревную тебя к Йенсу или Бергу, хотя и обещал свернуть им шеи, если только попробуют приблизиться меньше, чем на десяток метров.

Я ахнула:

— Откуда ты знаешь о Йенсе и Берге?

Ларс расхохотался:

— Линн, ты как ребенок! Неужели я потащил бы на пирсинг груди девушку, не будучи уверенным, что у нее нет другого? Дорогая, я все о тебе знаю, как и то, что ты встречалась с Йеном, пока я был в Женеве.

— Мне нужно было…

— Знаю, разыскивала Паулу, а он познакомил тебя с Хильдой. Надеюсь, в качестве благодарности дело дальше поцелуев не зашло?

— Всего один, и тот в щеку.

— Верю. Я тебе верю. Знаешь, почему?

— Почему?

— Ты врать совсем не умеешь. Запомни это и даже не пытайся.

— Я научусь.

— Что?! Посмей только, один раз уличу в измене…

Я понимала, что разговор приобретает игривый оттенок, потому сделала страшные глаза: