Я боялась дышать. Боялась двигаться. Вскоре койоту надоест пить и он решит поесть.

Я могла пнуть его, но не хотела, потому что меня точно съедят.

— Уолтер, — прошипела я сквозь зубы. — Уолтер, п-помоги!

— От тебя одни проблемы, урод, — он появился за койотом, стоял, скрестив тонкие руки, будто всю ночь ждал, когда я произнесу его имя. — Ты не хочешь, чтобы он лез к тебе? Тогда нужно быть проблемой для него. Заставь его оставить тебя в покое и выбрать что-нибудь полегче.

Я сделала то, что сказал Уолтер.

— Отвали! — закричала я, размахивая ногами. — Отвали! Убирайся отсюда!

Койот подпрыгнул, когда я закричала, и убежал, когда пятка моего ботинка задела его ухо. Он стоял передо мной миг, щелкая языком, чтобы очистить морду от крови. Затем он пошел ко мне.

— Нет, держись подальше! — мой голос стал выше, в панике. — Уходи отсюда! Получи!

Койот бросился вперед, и на секунду мне показалось, что он разорвет мне глотку. Вместо этого он схватил руку Маурьи с земли передо мной и убежал с ней. Я видела, как ее рука безвольно качалась в лунном свете, пока койот бежал к своей стае — будто она махала на прощание.

— Хм. Вот видишь? Беда, — Уолтер наклонился и сплюнул комок табака на увядшую траву. — Если хочешь, чтобы животное оставило в покое, нужно лаять громче. Вот и все, урод.

— Спасибо за… спасибо…

Я пыталась сказать это, но не закончила. У меня слишком сильно болела голова, чтобы произнести слова. Черный занавес закрыл глаза, и я уснула мертвым сном.

* * *

Когда я проснулась, давно рассвело. Уолтера больше не было, а моя кожа горела.

Надо мной сгущалась армия густых угольно-черных облаков. Они извергали ледяной дождь на пустоши со всей яростью летней бури. Порывы вихревого ветра подхватывали из воздуха охапки льда и хлестали им по моему лицу.

Ужасно жалило — будто меня забросали кучей крошечных камней. Но, по крайней мере, сейчас, когда шел дождь, я могла попить. Я открыла рот и повернула его к ветру. Ледяная вода хлестала по зубам и попадала на язык. Я глотала, сколько могла, прежде чем кожа на моем лице не стала ныть. Затем я отвернулась и позволила льду бить меня по затылку.

Когда я повернулась, я поняла, что была не одна.

— Анна?

Прошли месяцы с тех пор, как я видела ее в последний раз, но я, наверное, думала о ней каждый день. Ночь, которую мы провели за разговорами, была одним из немногих моих счастливых воспоминаний. Иногда я закрывала глаза и снова прокручивала ее в голове, как по телевизору, успокаиваясь тем, что знала, что все закончится благополучно. С того момента, как она пожала мне руку, до момента, когда она ушла. И я была счастлива в тот день…

Я переживала, ведь она делала меня такой счастливой, а я никогда больше ее не увижу. Я беспокоилась, что если буду думать о ней недостаточно часто, то забуду.