Бойцы, ждавшие своей очереди, на меня только покосились, но никто своего недовольства вслух высказывать не стал.

– Проходите.

Войдя вслед за ней в помещение, я увидел стоящего возле стола франтовато одетого молодого человека. На нем было новое пальто темно-синего цвета, кепка-букле и зимние ботинки на толстой подошве. Шею скрывал бело-синий шарф. Лицо у него было симпатичное, вот только глаза уж больно хитрющие, даже с каким-то налетом наглости. Он быстро и внимательно ощупал мою костлявую фигуру сверху донизу, после чего спросил:

– Ты Звягинцев?

– Я Звягинцев, – ответил я.

– Пойдешь со мной.

– А кто вы такой будете, неизвестный мне гражданин? – с издевательской ноткой в голосе поинтересовался я.

Говорить он ничего не стал, а просто достал удостоверение сотрудника государственной безопасности.

– Вопросы еще есть?

– Нет вопросов, – буркнул я и мысленно выругался: «Блин! Чекисты! Такой кайф обломали! Мать вашу!».

Ехали мы долго. На дребезжащем трамвае заехали на окраину города, а сойдя, еще минут десять блуждали в лабиринте частных домов, длинных бараков и складов, пока не уперлись в зеленые металлические ворота с нарисованными на них красными звездами. Даже после того как мой проводник предъявил свое удостоверение, меня отказались пускать на территорию части, и только после двух сделанных звонков по телефону удалось пройти через контрольно-пропускной пункт.

– Вот так мы и живем, – при этом мой проводник вдруг неожиданно по-приятельски подмигнул мне и улыбнулся. – Пошли, партизан, в столовую. Есть хочется, сил моих нет.

Не знаю, как кормили солдат этой части, но щи и гуляш, что поставили передо мной, были отменные. Поел, что называется, от души. Впрочем, мой провожатый тоже не жаловался на аппетит.

Выйдя из столовой, мы отправились к временному месту жительства или, как выразился мой проводник, домой. Этим домом оказался барак, стоящий позади столовой. Расположение казармы было выбрано с умом. Здание столовой скрывало наше расположение от основных узловых точек скопления людей – плаца, штаба полка, солдатских казарм. В светлом помещении (четыре окна) вдоль стен стояли двухъярусные кровати, тумбочки и три печки-буржуйки. В противоположном конце казармы, возле одной из них, сейчас шумно возился солдат, подкладывая в печь дрова. Кроме него в помещении никого не было.

– Вот эти и еще эти койки свободны, – показал мне на них мой проводник. – Выбирай.

Я кинул вещевой мешок на ближайшую кровать.

– Сегодня и до завтрашнего утра ты свободен. Спи, приводи себя в порядок. Подъем в шесть утра. Все вопросы к дневальному. Коробкин!

– Я! – солдат вскочил и вытянулся.

– Объяснишь этому товарищу, где у нас что. Понял?

– Так точно, товарищ командир!