Затем лейтенант рассказал, что начинается формирование отрядов, отправляемых в тыл врага, и катастрофически не хватает людей, владеющих немецким языком. Я подумал, что мне дадут день-другой, чтобы обдумать предложение, но вместо этого он предложил прямо сейчас написать заявление. Когда я закончил писать под его диктовку, он внимательно прочитал то, что я написал, затем положил бумагу себе в планшет, затем встал и торжественно произнес:

– Товарищ Звягинцев, вы должны быть готовы к тому, что в любой момент можете нам потребоваться! Подчеркиваю! В любой момент! Считайте себя с этой секунды призванным в армию!

Вскочив вслед за ним, я громко сказал:

– Служу трудовому народу!

– Теперь последнее, товарищ Звягинцев. Крепко запомните: о нашем разговоре никому ни слова! Вы поняли?

– Так точно, товарищ лейтенант государственной безопасности!

Вернувшись в группу, я вел себя так же, как и все остальные: делал таинственное лицо и отмалчивался. Мне было о чем подумать. В отличие от этих ребят, я прекрасно представлял всю сложность и смертельную опасность будущей работы в тылу.

Вдруг за несколько дней до окончания спецкурса нас неожиданно мобилизовали на строительство оборонительных укреплений, и мне стало ясно, что командование пока решило подождать с немецким тылом по одной простой причине: немецкие армии рвались к Москве.

Наша работа по подготовке укреплений начиналась рано утром. Сначала мы жгли костры, прогревая промерзшую землю, а потом начинали работать ломами и кирками. Пробив верхний слой земли, мы начинали углублять траншеи и противотанковые рвы и только дважды в день отрывались от работы, чтобы поесть горячую жидкую кашу. Спали в землянках. Газет никто не приносил, поэтому свежих новостей мы не знали, пока сами не оказались на фронте. Неожиданно рано утром, перед самым началом работы, приехал грузовик, из которого выскочил военный инженер. Он подбежал к нашему лейтенанту и что-то коротко ему сказал, после чего нас быстро построили.

– Товарищи! Нужны добровольцы-мужчины! Шаг вперед!

Когда две шеренги разом шагнули, командиры переглянулись, усмехнулись, и тогда вышел вперед приехавший военный инженер.

– Нужны крепкие, сильные мужчины, из тех, кто хорошо владеет оружием!

Я шагнул одним из первых, как выходил из строя раньше, в Афганистане, когда выбирали добровольцев для особо опасных заданий. Почему я так сделал? Наверное, исходил из понимания фразы, которую когда-то слышал: жизнь радует, пока не становится слишком пресной. Может, именно это стало причиной, толкнувшей меня на такой поступок? Или просто захотелось снова пройти по лезвию ножа? Если честно, то мне и самому непонятно было, что меня толкнуло на этот шаг.

Отобрав полтора десятка человек, нас посадили в грузовик и повезли, так толком ничего не объяснив, но куда мы ехали, было понятно всем. Машина ехала на звуки канонады, которые становились все громче. Приехав, мы выгрузились. Прямо перед нами лежали наполовину отрытые траншеи, в которых лихорадочно работали бойцы вперемешку с гражданским населением. Получив инструмент, мы сразу принялись за работу. Можно было считать, что мы находились на фронте, так как бой шел где-то в километре от нас. Грохот и черные огненные фонтаны взрывов в первое время заставляли оборачиваться, но спустя какое-то время я перестал обращать на них внимание, как и на сами звуки боя.

К часу следующего дня вместо полевой кухни к нам неожиданно примчалась полуторка с солдатами. Из нее выскочил командир в ватнике, перетянутом портупеей. Из-под ворота расстегнутой телогрейки выглядывала петличка с одной шпалой. Подбежав к военному инженеру, руководившему работами, он громко сказал:

– Немцы прорвались! Отсылайте гражданских!

Тем временем его бойцы принялись стаскивать с машины длинноствольные неуклюжие противотанковые ружья и пулеметы максим.

– Машину дать не могу. Она сейчас пойдет за подкреплением, поэтому уходите пешком, – продолжил говорить капитан. – Идете назад, вдоль опушки! Обогнете кромку леса, там дорога. Расстояние до нее три с половиной – четыре километра!

Народ вылез из траншей и столпился в ожидании дальнейших приказов. Спустя минуту к нам подошел военный инженер.

– Товарищи! Я с вами не пойду! Я военный, и мой долг защищать Москву! Семицкий!