Я попытался собраться. Мне нужно во что бы то ни стало использовать минутную передышку в допросе для медитации.

Концентрация, предельная концентрация!

Я вызвал в памяти лицо своего Учителя, отшельника Юнь Чуня. У меня никогда не было отца. И теперь я часто представлял на его месте этого замечательного во всех отношениях китайца.

Глаза, мне нужно приблизить его глаза! Я чувствовал, как с меня ручьями течет пот. Все мое тело сотрясали конвульсии.

Помоги мне, Учитель, прошу тебя! Умоляю…

Ближе, еще ближе… Ближе!

Лицо Юнь Чуня постепенно закрыло весь мир. Его глаза стали бездонными черными озерами, откуда медленно стали вздыматься, вырастать два искрящихся смерча.

Они все убыстряли свое вращение, постепенно продвигаясь в мою сторону…

Укол я не почувствовал, лишь ощутил горячую волну, хлынувшую по жилам в мозг. Она постепенно накаляла черепную коробку, лишая остатков здравого рассудка.

Быстрее! Еще немного, еще чуток…

Смерчи склонили свои верхушки к моему лицу и вот-вот должны были проникнуть внутрь тела через глаза, отдав свою могучую энергию моей ослабевшей воле.

Вот-вот… Всего лишь один миг. Один миг и доли миллиметра…

Не успел! Баркасов снова начал задавать вопросы. Я не хочу на них отвечать. Не хочу, не хочу! И не буду!..

Еще одно, последнее усилие… Ну! Ну-у!!!

Как сильно колотится сердце, словно хочет разорвать грудную клетку и выскочить наружу…

Я пытаюсь не слушать, что говорит Баркасов, но его вопросы вливаются в мои уши, как вода, и нет у меня сил держать язык на привязи. Я готов его откусить, однако мышцы лица не повинуются моей ослабевшей воле.

И я говорю.

Слова сами вылетают из гортани, я ненавижу себя за способность связно излагать мысли, но «сыворотка правды» монотонно продолжает мотать мои нервы на барабан, отжимая в осадок голую правду.

Баркасов склонился надо мной и спрашивает на повышенных тонах:

— Где твоя семья?