Он смотрел на меня сурово и требовательно. Что с него возьмешь — зеленка. Приказ получен и — ура. Без страха и сомнений. Мне бы его заботы…

Сопротивляться я не стал.

И вовсе не потому, что был не в состоянии. Что такое для меня три человека, пусть и вооруженные до зубов, но в тесной комнате, где им просто негде развернуться?

Я решил не конфликтовать с военными. И все из-за теплившейся в душе надежды на полковника Кончака, который обещал мне не только свое покровительство, но и помощь в поисках семьи.

Меня под конвоем доставили на аэродром. Правда, ехал я туда не в «воронке», а на мягком сиденье «Газели». А затем военно-транспортным самолетом вывезли в неизвестном направлении.

Я знаю лишь то, что летели мы четыре часа и двадцать восемь минут. Мне всегда удавалось после соответствующих тренировок определять время с точностью до секунды, словно внутри меня тикал хронометр.

Еще в воздухе на меня надели наручники, а когда приземлились, на голову напялили колпак из плотной черной материи, закрывший глаза.

Потом меня везли в машине, еще почти два часа, а точнее — час и пятьдесят семь минут. А затем запихнули в камеру-одиночку размером с просторную могилу.

Там была лишь железная койка без матраса, застеленная тонким одеялом, откидной столик и параша, похоже числящаяся на инвентарном учете со времен культа личности. Но стены недавно покрасили, и едкий запах растворителя еще витал в воздухе, вызывая неприятные ассоциации.

Я не стал терзать себя размышлениями, а просто лег и уснул.

Что поделаешь — карма…

После завтрака — несмотря на то что камера оказалась настоящим каменным мешком без единого окна, я точно знал, который час, — меня, снова в наручниках, повели на допрос.

Комната, куда меня доставили, запросто могла служить камерой пыток в еще недавние по историческим меркам времена.

Но теперь здесь стоял обычный письменный стол, кресло, медицинская кушетка и нечто наподобие электрического стула, но без обязательных кабелей для подачи напряжения и металлического колпака, надевающегося на голову смертника во время исполнения приговора.

Я, конечно, никогда не видел такой стул в натуре, но смотрел американские фильмы и кое-что читал по этому поводу.

Комната оказалась достаточно освещенной и даже проветривалась, но на окнах были решетки. Сводчатые потолки подталкивали на мысль, что когда-то здесь находилась монашеская трапезная. Мне даже показалось, что сквозь густой слой побелки проглядывают лики святых.

Но скорее всего, я ошибался. Просто разыгралось воображение. Иногда со мной такое случается…

Усадив меня на стул, сопровождавшие, судя по форме десантники, удалились.

Я поднял голову и настороженно уставился на двух человек в гражданских костюмах, которые смотрели на меня с любопытством.

Один из них, постарше, уже с проклюнувшейся лысиной на крутолобой русой голове, сидел в кресле. В его взгляде просматривалась уверенность человека, привыкшего командовать.