Тилли понимала, что без толку негодовать, страшную татуированную женщину остановит не она. Слишком стара, слишком толста, слишком медлительна. И напугана. Но кто-то же должен — храбрый кто-нибудь.
И Тилли на столько лет застряла в деревне, что хотелось попасть в город. Хотя, пожалуй, не в этот. В Гилдфорд или Хенли, например, где цивилизация.
На время съемок ее поселили в какой-то глуши. Приглашенная актриса в «Балкере», годичный контракт, в конце ее персонажа убьют, хотя, соглашаясь, она об этом не знала. «Ах, дорогуша, непременно соглашайся, — в один голос твердили ее театральные друзья. — Занятно будет — и подумай, какие деньги!» Деньги — еще бы она не думала про деньги! Нынче она жила только что не впроголодь. В театре уже три года ничего. Сценарии трудные, память не та. Реплики учить — мука мученическая. Раньше-то запросто, когда в восемнадцать начинала в репертуарном. Инженю. (Зубрежка в школе, а то как же, теперь это немодно.) Каждую неделю новая пьеса, помнила все свои реплики и все чужие. Однажды, много лет назад, выучила наизусть «Три сестры», просто доказать, что может, а ведь играла всего-навсего Наташу!
— Слабоумная карга, — услышала она вчера.
Все застилает мглой, это правда.
В последний раз на телевидении она играла в «Несчастном случае»[33] — обаятельную бабушку, которая в войну была зенитчицей, а умерла от переохлаждения в многоэтажке, отчего другие персонажи обильно заламывали руки (
Отец со своим плоскостопием сидел в службе продовольственного снабжения. Все равно в войну рыбой не поторгуешь — траулеры реквизировал ВМФ. Те, что еще рыбачили, подрывались на минах, и тела рыбаков погружались в ледяные воды.
Жалко, что она поздно родилась, не успела повоевать, не была храброй молодой зенитчицей.
Продюсеры «Балкера» заарканили ее в «Клубе при „Плюще“» за коктейлем под названием «Звездочка», что само по себе насторожило Тилли — ее чопорная мать так называла женские гениталии. Тилли больше нравилось слово «вагина» — похоже на девочку-зубрилу или новооткрытую землю.
Когда Тилли увидела ее в первый раз, девочка скакала, распевая «Вспыхни, звездочка, мигни».[35] Всемирный детский гимн. Тилли снова вспомнила мать. Девочка сжимала кулачки (какие крошечные!), а на слове «мигни» разжимала — получались как будто морские звездочки. Пела точно, брала ноты идеально, кто-то ведь должен был сказать ее матери, что у малышки талант. Кто-то ведь должен был сказать что-нибудь.
Спустя десять минут бедняжка уже не пела. Мать — зверская тетка с грубо наколотыми татуировками, — прижав к уху мобильный телефон, орала: «Да заткнись уже нахуй, Кортни, ты меня достала!» Тетка была в ярости — волокла девочку за собой и кричала. Ясно, что случается с такими детьми дома. За закрытыми дверями. Жестокое обращение. Все бутончики задушены, не успеют распуститься.
Ничего «занятного» в «Балкере» не обнаружилось. Очень занятно — торчать на съемочной площадке (по сути дела, большой ангар посреди глухомани) в полседьмого утра и мерзнуть как собака. Декорации построили на землях усадьбы такого-то или сякого-то графа либо герцога. Нелепица, однако аристократы нынче только и ищут, как бы деньгу зашибить.
— Декорации на заказ, — сказали ей продюсеры. — Стоят миллионы, доказывают нашу готовность к долгосрочному проекту.
Раньше «Балкер» шел раз в неделю, теперь трижды, поговаривают о четырех. Актеры — что ослики, жернов крутят.
Тилли взяли на роль матери Винса Балкера, чтобы герой стал «человечнее», ранимее. С актером, который играл Винса, Тилли работала и раньше, он тогда подростком был, и теперь она все время звала его настоящим именем, Саймон. Семь дублей сегодня понадобилось, только чтобы попрощаться с ним на крыльце.
— Вот, блядь, спасибо, — сказал режиссер (чуть громче, нежели следовало).
Имя («Винс,
Он славный мальчик, Саймон. Все повторял с ней реплики, утешал: мол, не волнуйтесь. Голубее голубого кита. Все на телевидении знали — и уж как хранили секрет. Обмолвиться — ни-ни, потому как Винсу Балкеру полагается быть этаким мачо. Друг Саймона Марчелло жил вместе с ним, они снимали коттедж — поприличнее, чем у Тилли. Пригласили Тилли поужинать — море джина, — а Марчелло состряпал курицу по-сицилийски. Потом пили отличный ром, мальчики привезла из отпуска на Маврикии, и играли в криббидж. Все трое под роскошной мухой. (Тилли не пьянчуга, как эта ваша дейм.) Чудесный старомодный вечерок.
Она думала, что ее наняли до упора («Моя пенсия», — блаженно бубнила она над третьей «Звездочкой»), а на той неделе сказали, что контракт не продлят и в конце сезона она умрет. Всего несколько недель осталось. Как умрет — не сообщили. Это беспокоило ее — интересное дело, экзистенциальный такой страх, будто Смерть вот-вот выпрыгнет из-за угла, замахнется косой и крикнет: «У-у-у!» Ну, может, не «у-у-у». Тилли надеялась, что Смерть все же посолиднее.