– Они умерли очень давно. И я не могу пробудить их, да и не стану. Ты же сам видел. Их гибель оказалась скверной, в мире, не знавшем насильственной смерти настолько давно, что и не упомнишь. Но мы с тобой можем их спасти. Они рассчитывают на тебя, Дориан.
Слоун поглядел на ряды труб совершенно новым взглядом. «Мой народ». А другие есть?
– А как насчет корабля в Гибралтаре? Это тоже реанимационный корабль?
– Нет. Это нечто иное. Научное судно. Для местных исследований. Оно не способно к путешествиям в дальнем космосе. Это посадочный модуль – модуль Альфа прибывшей сюда научной экспедиции. В нем находятся восемь реанимационных капсул. Экспедиции – работа опасная, и с учеными порой происходят несчастные случаи. Как тебе известно, реанимационные камеры также обладают способностью к лечению. Воскрешение работает только для атлантов. И радиус у него ограничен. Ядерные взрывы в Гибралтаре, скорее всего, уничтожили тамошние капсулы. Воскресить тебя могут только эти трубы. Но если ты удалишься отсюда более чем на сотню километров, то не возродишься. Система не сделает копии, если не будет располагать обновленными данными – это правило Прометея. Если выйдешь в мир, снова станешь смертным. Если умрешь, то умрешь навсегда, Дориан.
– А почему он не… – Слоун поглядел на тело Дэвида.
– Для него я реанимацию отключил. О нем можешь не беспокоиться.
Дориан бросил взгляд вдоль коридора, ведущего наружу.
– Меня уже арестовывали. Мне не доверяют.
– Они видели, как ты умер, Дориан. Когда ты выйдешь отсюда снова – воскресший, с воспоминаниями о том,
Слоун помешкал секунду-другую. Остался один последний вопрос, но задавать его Дориану не хотелось.
– Что? – спросил Арес.
– Мои воспоминания… наши воспоминания…
– Они придут со временем.
Дориан кивнул.
– Значит, до скорого свидания.
Глава 28
Дэвид Вэйл открыл глаза. Он опять стоял в трубе, но в другом месте – не в кажущемся бескрайним зале подо льдами Антарктиды. Эта комната оказалась миниатюрной – площадью не более двадцати футов на двадцать.
Зрение приспособилось, и комната вошла в фокус. В ней обнаружились еще три трубы – все пустые. Бо́льшую часть дальней стены занимал большой экран, расположенный над высокими консолями наподобие панелей управления, которые Дэвид видел в сооружениях атлантов в Гибралтаре и Антарктиде. Под ним на полу валялся скомканный легкий скафандр. В обоих концах комнаты было по закрытой двери.
«Что это? Что со мной стряслось?» Дэвиду комната показалась не похожей на те, что были в Антарктиде, больше напоминая научную лабораторию в Гибралтарском сооружении, которое отец Кейт описывал в своем дневнике. Может, это научная лаборатория? «Если так, почему я здесь? Ради какого-то эксперимента?» И, кроме того, он продолжал недоумевать, почему продолжает пробуждаться в этих трубах всякий раз, когда Дориан Слоун его убивает. Он уже столько раз был расстрелян насмерть, что в голове не укладывалось, но сейчас требовалось сосредоточиться на более неотложном вопросе: как выбраться из трубы? И, будто по подсказке, труба с шипением открылась, и тонкие язычки серого и белого тумана, скользнувшие в комнату, рассеялись.
Дэвид помедлил, окидывая окружение оценивающим взглядом и ожидая, когда невидимый тюремщик сделает следующий ход. Ничего не дождавшись, он ступил в комнату, не без труда управляя почти не слушающимися ногами. Чтобы не упасть, оперся о пульт управления. Под ним лежал легкий скафандр. Шлем покоился у стены позади пульта управления. Теперь Дэвид смог разглядеть, что скафандр поврежден. Наклонившись, он повертел его в руках. Того же типа, что и в голографических роликах, увиденных в Гибралтаре. Атланты надели их, когда вышли из корабля и спасли неандертальца от ритуального пожертвования близ Гибралтарской скалы.