– Что я хочу сказать. Вам это не понравится. И я сама не рада. Но это лучший вариант.

У меня пересохло во рту.

– Не знаю – может, время не подходящее, а, может, наоборот, подходящее. Это оживит нас обоих. И ничего не изменится. Я обещаю.

Она взяла опустевшую миску, из которой я ела, сжала в руках, потом поставила перед собой с решительным стуком.

– Что?

Она подняла руки вверх, комично изображая испуг.

– Мы решили бросить этот дом.

Мысли у меня в голове путались. Бросить дом? Что они собираются делать?

Эйлса снова положила руки на колени и принялась изучать свои пальцы.

– Это означает, что мы уедем отсюда гораздо раньше, чем рассчитывали. Но вы же знаете, компания Тома не приносит того дохода, который мы ожидали. На нас висит этот ужасный кредит. Пора это сделать.

Внутри меня что-то сломалось или вот-вот должно было сломаться, как если бы бутылка выскользнула из рук и еще не достигла пола.

– Вы уезжаете?

Эйлса прижала руку к щеке. Она что-то сказала про инвестиции и прибыль от вложений. Ее слова не укладывались у меня в голове, когда Эйлса сделала паузу, я спросила:

– Банк лишает вас права выкупа? Вы брали суду под залог этого дома и…

– Мы планировали это с самого начала. Этот дом всегда считался временным. Иначе мы бы вообще сюда не переехали. Том не хочет жить у дороги. Но вы же знаете, это тоже бизнес. Мы ищем дом подешевле, потому что ему требуется ремонт. И приводим его в надлежащий вид, чтобы его можно было легко продать.

Я огляделась, словно впервые.

– Поэтому у вас здесь все… так?

Она нахмурилась.

– По-спартански? Я бы не сказала, что он спартанский. Просто он не захламлен, как ваш! Нет смысла держать кучу сентиментальных безделушек, заставляя ими все. Это отталкивает покупателей.

– А куда вы переедете? – Мой вопрос прозвучал как сдавленное рыдание.