— В среднем четыре года.

— Четыре года?! А он…

Да продержится ли Майк четыре года?!

Кэсси вскочила и выбежала из палаты, хлопнув дверью. Мысль, холодная и тяжелая, как пуля, уже сверлила мне мозг, а я не хотела ее впускать.

Четыре года. Ожидание трансплантации или… Господи боже!

Врач несколько раз поглядывала на часы над кроватью. Ее «время на сочувствие семье» заканчивалось.

— Если какой-то друг не захочет стать донором, боюсь, иных способов нет. И они тоже могут не совпасть. Кровных родственников не осталось?

Родители Майка были уже стары для этого, а братьев и сестер у него не имелось.

—Нет, есть еще один… — наклонилась я вперед, — кровный родственник.

Доктор нахмурилась, как будто поняла, о ком я говорю:

— Старше восемнадцати?

— Чуть-чуть.

Три дня назад Джейк встретил свое совершеннолетие в тюрьме. Я не купила ему подарок и почему-то, несмотря на все случившееся, чувствовала, что это неправильно. Как же глупо!

— Согласие дадут?

— Я… — В моей голове снова закрутились ужасные кадры: Джейк, вонзающий нож в Майка; кровь на тротуаре; помертвевшее лицо Майка; мой приход в полицию: «Вам нужно знать, какая Карен на самом деле». — Я не уверена…

Мы с Кэсси поехали домой. У меня раскалывалась голова. В нашем переулке я с удивлением увидела машину и внутренне сжалась. Какие еще плохие новости меня подкарауливают? Кто пожаловал — полиция, журналисты, приставы? Но тут я поняла, что вижу перед собой фургон Макинтошей. Что они тут делают?

Каллум стоял на въезде, когда мы приблизились, и поднял руку в знак приветствия. Одет в офисный костюм, выглядит уставшим.

— Прости за вторжение. Просто был рядом и решил заскочить, узнать, как вы, — объяснил он.

Странно. Что могло понадобиться ему в нашем районе? Он ведь работает в Сити. Однако я пригласила его в дом, а Кэсси отправила наверх, строгим голосом наказав ей заниматься.

— Чай? Или покрепче чего-нибудь?