— Так это же чистая правда! — воскликнул Мустафа Байрамов. — Завтра же разыщу ночного певца. Нехорошо скрывать свой талант от коллектива. Не правда ли?

— Конечно же, нехорошо, — впервые откликнулся капитан. — Без песни скучно…

Разговаривая, мы незаметно приближались к ярко освещенному городу, раскинувшемуся среди безбрежного моря. Чем ближе становилось расстояние до причала Нефтяных Камней, тем явственнее доносились веселые голоса молодежи, собравшейся на площадке эстакады. Бело-фиолетовые огни электросварки причудливо отражались в окнах новых жилых домов, и от этого вид ночного города с его постройками, стрелами подъемных кранов, мачтами кораблей приобретал фантастические очертания.

Играла гармоника. Девушка в пестром платочке бойко распевала саратовские частушки. Трое юношей пустились в плясовую, лихо отстукивая каблуками по деревянному настилу эстакады. На другом конце площадки слышны были слова песни:

Мы отправились на отдых в просторный дом, предназначенный для «командированных», но за окнами еще долго не умолкали голоса. Наконец заключительный аккорд гармоники — и все смолкло.

— Наверное, пошли спать, — решил Байрамов, — у завтра на работу. Подумайте, сколько энергии и неиссякаемого веселья у нашей молодежи! Мой отец рассказывал, что, когда он возвращался с работы, его преследовала только одна мысль: останется ли в тесном бараке место, чтобы поспать несколько часов, растянувшись на полу. Люди, словно обреченные, молча шли к своим нефтяным колодцам и так же молча возвращались обратно.

— На нашем дальнем морском промысле, — сказал Байрамов, — вы можете встретить народных и заслуженных артистов, концертные бригады из Москвы, у нас есть художественная самодеятельность. Но мне хочется сказать о другом, о большой внутренней культуре наших рабочих и инженеров, привитой им самим советским строем, проявляющейся в их отношении к труду, коллективу, друг к другу.

Погасив свет и оставив только настольную лампу, Байрамов продолжал развивать свою мысль.

— Может быть, вы помните инженера Бахмана Гаджиева, которого мы встретили сегодня в конторе второго промысла? Высокий такой, с черными усами. Этот человек с отличием окончил Азербайджанский индустриальный институт и был оставлен в аспирантуре. Профессора возлагали на него большие надежды.

Он сказал, что диссертацию намерен готовить не в кабинете, а в море.

Здесь он встретил своих товарищей по институту геолога Фуада Самедова и мастера-бригадира Гранта Багиряна, которым тоже предлагали остаться на научной работе в институте. И что вы думаете? Эта группа молодых инженеров решила, что, прежде чем защищать диссертации, нужно основательно вникнуть в производство, изучить опыт практиков. Прислушиваясь к советам таких мастеров, как Михаил Каверочкин, Курбан Аббасов, и других, не имеющих высшего образования, но блестящих многоопытных практиков, они в свою очередь старались передать им знания, полученные в институте. Возникло взаимное обогащение, основанное на творческой дружбе. Таких фактов много.

По вечерам, когда над притихшей эстакадой умолкал стук дизель-молотов и лязг якорных цепей танкеров, в маленькой дежурке на Нефтяных Камнях собирались командиры производства. Среди них я видел старых знакомых: начальника нефтепромыслового управления, лауреата Ленинской премии Бахмана Гаджиева, главного инженера Фархада Гамзаева, мастера Аслана Асланова… Одни пришли на промысел рабочими, другие — из стен вузов. Здесь они закалились, приобрели опыт, выдвинулись. Многие получили образование тут же на эстакаде, в филиале Бакинского нефтяного техникума. Оглядываясь по сторонам, я хочу увидеть и других старых знакомых, с которыми встречался на промыслах Каспия еще в далекие пятидесятые годы.

Я спрашиваю, где один из первооткрывателей морской нефти, бывший помощник бурового мастера Каверочкина Курбан Аббасов.

— Инженер Курбан Аббасов ныне начальник объединения Каспморнефтегазопром, Герой Социалистического Труда.

— А плотник эстакады комсомолец Ханоглан Байрамов?

— Коммунист Ханоглан Байрамов — Герой Социалистического Труда, начальник строительно-монтажного управления, сооружает эстакады и все промышленные объекты на море.

Я вспоминаю все больше знакомых имен и слышу в ответ названия зарубежных стран и городов СССР. Нефтяные и газовые промыслы Западной Сибири, Анголы, Индии, Сирии… Так маленький свайный городок на Каспии приобрел большие международные связи, стал центром, откуда черпаются самые квалифицированные кадры для передачи опыта друзьям и за рубежом и в других районах нашей страны. И это неудивительно. Только один Институт нефти и химии им. Азизбекова в Баку подготовил за годы Советской власти тысячи и тысячи инженеров. Среди его выпускников много академиков и членов-корреспондентов Академии наук Азербайджанской ССР, Героев Социалистического Труда, лауреатов Ленинской и Государственной премий. Многие из них выросли, закалились и приобрели опыт на промыслах дальней морской разведки. Их можно встретить теперь на всех континентах.

…Когда на штормовой Каспий спустились сумерки и рожденный в море город озарился мириадами огней, я подумал о тех недавних временах, когда на мрачной скале Одинокая высадился отважный десант и основал это инженерное чудо XX века.

Накануне первомайского праздника я вновь посетил Нефтяные Камни, чтобы встретиться со старыми друзьями. Прежде всего я устремился к первому свайному домику, избушке на курьих ножках у скалы Одинокая, откуда начинался штурм самого капризного на свете моря.

Там, в этой избушке, основатели искусственного острова создали своеобразный музей — историю покорения черных скал, загубивших не один корабль. Среди экспонатов я обратил внимание на две лоции Каспийского моря. В первой, изданной сто лет назад, в 1876 году, строго сказано: