– Ты куда, Митрич, осоку-то везешь? В кооперацию?

– А ты со всей деревни прошлогоднее одонье собрал – тоже, небось, для кооперации?

– Она, матушка, выручает! Куда бы еще с таким добром сунулся? Больно уж там скупщик хороший – Иван Никитыч! Душа-человек!

– Что говорить! Такого человека с огнем поискать! Болот у нас – прорва. Мы всех-то и не выкашивали – кому осока нужна? Привожу в кооператив, а он, скупщик-то, посмотрел, пощупал:, «Хорошее, говорит, сено!» Я ему: «А хорошее, так прибавь пятачок!» Три копейки прибавил.

– Три копейки! Я тоже намедни прошлогоднего сена два воза привез – погнило оно у меня немножко, никто не брал…

– А он, вестимо, взял?

– Взял!

– Хороший человек! Сидора нашего знаешь? Он яровой соломой воз навалил да сенца подмешал, привозит в кооператив: «Покупай, говорит, тимошку!» Так за тимошку и продал…

– Эх, у меня этой тимошки воза три наберется… Вот жалость-то… Ну да потом привезу…

Граждане подъезжают к кооперативу. У ворот возов пятьдесят: кто с осокой, кто с одоньем, кто с овершьем, кто с яровой соломой.

– Ишь ты! Прознали! Пожалуй, и череду не дождешься…

– А ты смотри, они не по домам ли разъезжаются? Никак не берут?

– Ну, не берут! Возьмут! Хороший он больно человек-то!.. Подъезжай к воротам!

У ворот стоял новый скупщик. Заметив наших приятелей, он закричал:

– Эй, вы! Сено! Опять дерьмо привезли? Не возьму!

– Как же так… Иван Никитыч всегда у нас брали…

– Иван Никитыч! Нету теперь Ивана Никитыча!

– Вот так штука, – говорили крестьяне, возвращаясь домой с полным возом, – куда теперь это дерьмо продашь?.. Был один хороший человек, и того прогнали… Вот чёртова власть…

– Да, не любят у нас таких людей, которые хотят добро крестьянину сделать…