Губы Флоры были едва ли в локте от него. Он уловил чувственные нотки в ее голосе. И можно было сойти с ума от одного того, как безразлично она уронила на пол свои длинные белые перчатки.

Адам весь напрягся и сделал глубокий вдох.

— Боже, как вы мучаете меня! Вы так желанны…

Голая кожа плеч и рук девушки будто светилась в темноте. От ее волос исходил дурманящий аромат жасмина.

— Поцелуйте меня, — прошептала она, всем телом подаваясь к Адаму и горя тем же желанием, что и он

— Нет.

Однако молодой человек не делал попытки отодвинуться.

— В таком случае я поцелую вас.

Он ощутил ее легкое дыхание на своих губах. В висках стучало от вожделения.

— Как много у нас времени? — тихо спросил Адам. Вопрос был равнозначен капитуляции.

— Вам виднее.

Отзываясь на игривую двусмысленность ее ответа, граф сказал:

— А впрочем, сколько бы времени у нас ни было — его меньше, чем нужно.

И он не лгал. Ему действительно хотелось быть с ней — возле нее, в ней, на ней — на протяжении бессчетных часов. Желание для него новое, странное… Однако его анализом Адам сознательно не желал сейчас заниматься!

— Как я понимаю, вам не шестнадцать…

Этой фразой он не просто намекал, что для опытной женщины короткое удовольствие — одна досада. Это был прежде всего скрытый вопрос, которым граф, не раз обжигавшийся на молоке, машинально, для формы и наспех проверял, не является ли он первым мужчиной в ее жизни. Однако, в сущности, от ее ответа уже ничего не зависело, ибо его слух сразу же отключился. Если она и сказала что-то — смысл сказанного все равно не дошел до Адама: ее руки уже притянули его голову, ее губы уже впились в его губы… а его сметливые пальцы уже скользнули к пуговицам штанов.

В следующее мгновение он подмял ее под себя и, не отнимая жадного рта от ее губ, торопливо задирал пышное платье и нижнюю юбку. Его нетерпение чудным образом совпадало с ее нетерпением. Но, когда неловкая рука Флоры хотела поучаствовать в процессе расстегивания его штанов, он высвободил край губ для едва внятного «нет». Сам он быстрее справился.

Как только искомое оказалось на свободе, молодой человек не стал терять время даром и тут же вошел в нее, гонимый адским нетерпением.

Флора вскрикнула — сперто, дико, торжествующе — и вся прижалась к Адаму, ощущая жгучую сладость в каждой клеточке своего существа.

Сперва бешеная сила его проникновения вскинула тело девушки, после чего он сам сдвинул ее еще дальше в том же направлении — вверх по спинке мягкого сиденья. Теперь он удобно полулежал на девушке.