– Но никто оттуда не вернулся? – уточнил Андрей.
Карен ссутулился еще больше и помотал головой:
– Нет. Никто. Наверное, это все сказки, иначе уже давно бы. – Он вздернул голову, аж шланг противогаза качнулся. – Понимаешь, с каждым годом все меньше ресурсов и меньше шансов. Раньше можно было на самолете долететь, но мы не знали, что нам нужно именно туда, а теперь и морем не доберешься. Все ломается, топливо выдыхается, зараженные и муты преследуют. Раньше зары вылезти на поверхность не давали, обстреливали, теперь поглупели, но у нас стало меньше техники и теперь от мутов больше вреда.
Андрей слушал его вполуха. Когда вдалеке мерцает надежда, не до чужих чаяний. Однако Карен расчувствовался:
– Как меня это все достало. Иногда прямо хочется снять противогаз. А вдруг повезет и я не сдохну и не превращусь в животное? Выйду на поверхность, побалдею под солнышком, комаров покормлю. Наплюю на все и умотаю к морю, а там можно и мутировать.
– Понимаю тебя, – кивнул Андрей. – Мне тоже хотелось бы вернуться. Давай ты поможешь мне, а я не дам тебе пропасть на поверхности, заберу к себе на базу, нам руки нужны. А потом вместе рванем в Исландию. Как тебе перспектива?
Карен молча поднес руки к противогазу, прикоснулся к щекам, сжал кулаки и помотал головой:
– Извини, я трус. У меня шанс выжить – один к семидесяти. Не готов расстаться с жизнью, хоть и с такой паршивой. – Он решительно зашагал к двери.
Чувствуя себя змием-искусителем, Андрей окликнул его:
– Карен… но мне-то ты можешь помочь.
– Нет, – сказал он, не оборачиваясь, – тебе никто не поможет. Ты – наша последняя надежда.
Хлопнула дверь, оставив Андрея наедине с собой. Дни потянулись вереницей каторжников. От одиночества он начал разговаривать с собой и понемногу сходить с ума. Радовался Карену, даже молчаливому Абакумову радовался. Сначала он трепетно ждал, когда же его повезут в другой бункер, потом надежда угасла и навалилась вязкая апатия. Он вставал с трудом, ел без аппетита, тренировки забросил и начал понемногу превращаться в овощ.
Иногда захлестывала ярость, сгоняла с койки, заставляла отжиматься до исступления и отрабатывать удары. Но когда она откатывала, он ощущал себя выброшенной на берег медузой.
Глава 14
На краю отчаяния
Избавление наступило утром. В тюрьму спустилась целая делегация, Андрей насчитал семь человек, все они были в одинаковых костюмах и противогазах и отличались только ростом. Самый маленький чистый подошел к клетке Андрея, и он увидел свое отражение в очках его противогаза: заросший по самые брови лохматый зэк. Старый. Лет сорок, не меньше.
– Не подходите, профессор, он может быть опасным, – предупредили его, и коротышка отступил, шумно дыша и причмокивая.
– Отличный экземпляр. – Он нервно потер руки. – Есть вероятность, что он мутирует позже, но она мала. Скорее всего, он иммунный.
Они игнорировали Андрея, словно перед ними был не человек, а объект научных изысканий. Толстый продолжал:
– Вы правы, его нужно переместить к нам, и чем раньше это сделать, тем лучше. У него болезненный вид, вы содержите его в отвратительных условиях!