– И полностью обезоруженный бункер… – Полковник посмотрел в глаза капитана. – Твоя семья ведь здесь, в бункере?

– Да, – кивнул капитан.

– Ты понимаешь?..

– Разрешите выполнять? – Угрюмов демонстративно посмотрел на часы. – Десять минут.

– Что у нас останется в рабочем состоянии? – спросил Иванченко.

– Системы жизнеобеспечения, узел связи, внутренние энергосети. Вся механика, ясное дело…

То есть замки на входных дверях уполовинятся. Электронные – вырубятся, система опознавания – вырубится. Только кремальеры и засовы. Это лучше, чем ничего. Монтажники, когда ставили ворота, гарантировали, что сооружение выдержит чуть ли не тактический ядерный удар. Во всяком случае, взрывчатку, что обычную, что в кумулятивных зарядах, придется таскать тоннами.

– Время, товарищ полковник, – напомнил капитан.

– Ладно, приступай. Приступай. – Полковник Иванченко включил микрофон: – Внимание всем. Сейчас будет произведена плановая перезагрузка системы. Возможно временное отключение в некоторых секторах. Всем оставаться на своих местах и выполнять приказы дежурных офицеров и командиров подразделений.

Иванченко откинулся на спинку кресла. Снял с руки часы и положил на край пульта перед собой.

– Начали! – провозгласил капитан Угрюмов, и монитор перед полковником погас.

Десять минут, сказал Иванченко. Десять минут.

Внезапно подал голос зуммер входящей линии. Полковник посмотрел на мигающий индикатор, медленно протянул руку. Либо случайный сбой на линии, либо звонит некто, владеющий совершенно секретной информаций. Дозвониться в бункер по входящему городскому можно было только набрав длинный номер с несколькими добавочными кодами.

Полковник протянул руку к телефонной трубке.

– А я домой прибегаю, – сказал вдруг молодой лейтенант, сидевший у пульта управления огнем. – Прибегаю такой, а жены дома нет… Прикиньте.

Голос у летехи был тихий, растерянный, ни к кому особо он не обращался, просто не мог уже держать в себе эмоций. Нужно было выговориться, пусть так, в пространство. Сотрясти воздух.

– Жены дома нет, на столе – записка. Вот… – Лейтенант вытащил из кармана свернутый вчетверо лист бумаги, развернул, словно не помнил того, что было там написано. – «Извини, я тебя не люблю. Мы с Николаем уезжаем. Подай на развод сам». Прикиньте…

Иванченко положил руку на телефонную трубку. Зуммер и мигающий светодиод продолжали напоминать, что кто-то хочет поговорить с обитателями бункера.

– Бывает, – пробасил старлей от второго огневого пульта.

– Так ведь день бы потерпела – осталась бы жива, – сказал летеха. – День потерпеть. Что она – не могла?