Рядом со мной, максимально плотно ко мне встал мертвец. Иссохший труп, от которого разило смрадом разложения вцепился в поручень. Я не мог пошевелиться из-за шока и просто стоял и рассматривал серое лицо без глаз, но с остатками насекомых (возможно с еще живыми, но они не двигались); облезлую кожу, узкую полоску губ, обвисший и почти полностью съеденный нос. На мертвеце была грязная офисная одежда: белая (уже нет) рубашка, брюки, ботинки, которые из-за естественного увядания стали ему на несколько размеров велики, из-за чего мертвецу приходилось постоянно мерзко пошарпывать ими.
— У меня что-то на лице? — прохрипел он, повернув ко мне голову. — Вы просто меня так тщательно рассматриваете. — Смрад его рта был несопоставим ни с чем остальным. Ко рту поступил рвота. Я сдержал позывы в себе.
— А..? — я не сразу понял, его он от меня хочет. — Н-нет. Н-ничего. — Заикаясь ответил я.
— Тогда не стоит на меня так пялиться. — он отвернулся.
Я последовал его примеру. Мертвец сильнее прижался к моему плечу.
— Вы, — я заикнулся совершенно автоматически, — Вы, — было тяжело собраться с мыслями, что-то внутри кричало, что в этой ситуации все не так, — Вы не могли бы не прижиматься ко мне.
— Молодой человек. — он вновь с недовольно повернулся. — Это метро. Здесь все к друг другу прижимаются. Думаете, я хочу касаться всех этих прекрасных людей?! Но увы, мне нужно спешить на «любимую» работу, на которую я, кстати говоря, опаздываю. Так что, молодой человек, будьте любезны потерпеть мое присутствие.
Я не нашел, что ответить. Вагон был по-прежнему пуст. Только я, табурет и мертвец, спешащий на работу.
Труп аккуратно поднял руку, приподнял подбородком рукав и, посмотрев на разбитые, давно прекратившие свой ход часы сказал: точно опоздаю, молодой человек. И тогда мой босс снимет с меня три шкуры.
Дальше ехали в тишине. Я смотрел в темное окно. Не замечать мертвого попутчика было тяжело: от него разило смертью, его испачканная одежда прижималась к моей. Однако что-либо изменить, отойти или же возмутиться я не мог. То ли стеснение, то ли страх заставляли меня терпеть мучения и смиренно смотреть в черное разбитое окно, ожидая что там, дальше, в будущем, все будет намного лучше, что я приеду на нормальную станцию и все будет нормально. Будущее долго не наступало: время имеет неприятное свойство тянуться, как жевательная резинка, когда за ним следишь и пролетать незаметно, если не поглядывать на часы.
Протяжный скрип.
— Конечная станция. — видоизмененный, с жуткими помехами, противный мужской голос донесся из единственного, держащегося только на одном проводе, динамика. — Поезд дальше не идет. Просьба, выйти из вагонов.
— Вы выходите? — мертвец посмотрел на меня, я чуть заметно кивнул. — Тогда проходите. Мне просто на следущей: в центре работаю. — Сквозь мерзость его голоса пробились нотки бахвальства.
Мертвец уступил мне дорогу. Я подошел к той же двери, через которую зашел. Она была закрыта. Но мое недоумение в скором времени было прервано: вновь лампочка, вновь скрежет и вновь удар — врата отворились.
Ничего не видно. Никаких источников света. Первый шаг в будущее всегда происходит в темноте. Впереди неизвестность, но почему-то, даже зная весь прошлого, этот шаг делается с большим трудом, хотя к нему, к будущему, пусть и неизвестному, стремился, им грезил.
Подошва ботинок наступает на что-то склизкое. Проходит время. Дверь с характерным скрежетом закрывается. Включаются тусклые, еще более паршивые, чем на прошлой станции, лампочки.
Не станция — продолговатый коридор, около пяти метров в ширину; покрыт толстым слоем пыли. Местами лежат кости, не столь старые — мясо еще не до конца истлело и по цвету и по виду напоминало лицо того мертвяка, что ехал со мной в одном вагоне. Я со страхом оглянулся назад, на поезд. Он стоял на том же самом месте, а из разбитого окна на меня пустыми глазницами смотрел живой труп. Его правая рука с давно потерявшими ход часами болталась на руке.
Будущее оказалось не столь гостеприимным, как я его себе представлял; а прошлое никуда не делось, осталось позади немым напоминанием, но возможности вернутся обратно уже нет: двери со скрежетом закрылись. Осталось только дальше идти вперед под светом тусклых лампочек к темному коридору. И кости рядом.
Я пошел вперед. Что-то не позволяло мне оставаться здесь дольше. С потолка, прямо передо мной упал кусок мерзкой бело-зеленой слизи, от которой разило смрадом отходов. Каменный свод оказался покрыт склизкой субстанцией. Я ускорил шаг. Кости, которые мне попадались, свежели: цвет мяса на каждой следущей все ближе приближался к нормальному розово-красному, а его, мяса, количество на этих костях увеличивалось.
Рядом пробежала крыса. Она прошмыгнула в тень так быстро, что я даже отреагировать на ее появление не успел. Только в сердце что-то екнуло: ее размеры и внешний вид поражали. Комплекцией, как крупная такса, с множеством шрамов на серой шкуре. Красные глаза горят огнем.