Так началась новая страница, вернее даже не страница, а новая История Чингисхана и его Великого воинства. Начал жить и Колчан. Стрела за стрелой добавлялись в него. Каждая стрела несла информацию об одном из великих сражений, коих было тридцать девять.

Каждое такое событие подробно описывалось на китайском языке, может телохранителями, может и самой Бортэ. Для того чтобы обезопасить свои записи, их скручивали. Пергаменту придавали форму стрелы, даже надевали серебряный наконечник.

— Вот теперь переходим к главному, молодой человек, — обратился ко мне Анатолий, — что Вы знаете о стрелах из этого Колчана, и не могли бы Вы удивить нас тем, что знаете судьбу хоть одной пергаментной стрелы? Описание, зарисовки и кое-какие фотографии есть, но в руках из современников их никто не держал. И если бы Вы, молодой человек, не объявили о том, что Колчан Вам достался по наследству, то весь ученый свет так бы и считал данный артефакт безвозвратно утерянным. Когда Вы увидели впервые Колчан? Был ли он со стрелами? Путешествие его по нашей планете неведомо. Но факт остается фактом. Колчан есть. Стрелы есть. И есть шанс, юноша, приоткрыть завесу тайны мирового уровня!

Я задумался. Первый раз я увидел Колчан на картине, где была изображена Княгиня Анна, бабушка Нюра, бабуля моя. Эта картина и сейчас украшает стену моей квартиры. Только уже в Москве. Там бабуля Нюра, она же княгиня Анна, в свои 17 лет, на вороном жеребце, с натянутым луком в руках, в одежде охотницы, Колчан со стрелами, очень необычный Колчан, вернее Колчан обычный, а очень необычная серебряная с золотыми вензелями роспись, похожая на китайские иероглифы.

Сам Колчан я уже обнаружил на чердаке бабулиного малюсенького поместья, которое находилось на берегу океана под Бордо, населенный пункт Капбретон. Я о нём уже упоминал. В нем было несколько десятков стрел и был лук, правда, с поврежденной тетивой. Лук я попытался отремонтировать, но не хватило опыта и подручных материалов. Сам он был сделан из черного дерева, которое на ощупь было, как железо. Спиралеобразная инкрустация несла какую-то длинную надпись.

Стрелы у меня, двенадцатилетнего мальчугана, вызвали интерес своими красивыми наконечниками, по всей видимости, серебряными. Все это находилось в чемоданчике, по внешнему виду, смахивающему на тот, с которым ходили до революции 1917 года. Первая же стрела, которую я взял в руки, рассыпалась на несколько частей. Я испугался, что об этом узнает бабуля, а все старинные вещи принадлежали в нашем, и уж, тем более, в её домике, именно ей. Ну, почти все, так как был пожар, по её рассказам, который уничтожил практически все бабулино приданое.

Так вот, предположив, что поломал что-то ценное, я все сложил на место и больше не трогал. Да и забыл о происшедшем почти сразу.

Второй раз я увидел чемоданчик после того, как крыша дома начала протекать. Он лежал там же, где я его и оставил. Организовав ремонт кровли, я забрал чемодан в Париж.

Спустя пару дней я начал внимательно изучать его содержимое.