Ферма погружалась в темноту, полную звуков: работала ветряная мельница, поднимая драгоценную воду, куры рылись в земле, свиньи хрюкали в пыли.
– Эта засуха, – сказала Лореда, произнося ненавистное слово как все вокруг.
– Ага.
Отец сунул окурок в горшок с мертвыми цветами.
Лореда достала из кармана листовку и аккуратно ее расправила.
– Миссис Баслик говорит, что в Калифорнии есть работа. Деньги лежат на улице. А дядя Стеллы в открытке написал, что в Орегоне есть работа.
– Я сомневаюсь, что где-то деньги лежат на улицах, Лореда. В городах жизнь еще хуже из-за этой Великой депрессии. Я читал, что сейчас больше тринадцати миллионов безработных. Ты видела бродяг, которые ездят на поездах. Ты бы расплакалась, если бы увидела гувервилль[14] в Оклахома-Сити. Семьи живут в тележках для яблок. Когда наступит зима, они будут умирать от холода на скамейках в парке.
– В Калифорнии никто не умирает от холода. Там можно найти работу. Может быть, на железной дороге.
Папа вздохнул, и по этому вздоху она поняла, о чем он думает. Они как будто настроены на одну волну.
– Мои родители… и твоя мама… они никогда не оставят эту землю.
– Но…
– Пойдет дождь, – сказал папа, но с такой печалью, как будто он даже не хотел, чтобы дождь их спас.
– Разве обязательно быть фермером?
Папа повернулся к ней. Нахмурил густые черные брови.
– Я родился фермером.
– Ты всегда говорил мне, что в Америке можно стать кем угодно.
– Ну да. Когда-то я принял неправильное решение, и… в общем… иногда жизнь выбирает за тебя.
Он надолго замолчал.
– Какое неправильное решение?