— И поэтому ты намекаешь на «бунт на корабле»?

Майор не ответил и испуганно отвёл взгляд. Даша знала эту особенность характера коллеги. Трус и интриган, намёками и рассуждениями подталкивающий собеседника к нужному ему решению, но никогда самостоятельно не берущий на себя ответственность. Она бы презирала Лёву, если бы он был одним таким в полиции. Служба в правоохранительных органах Ирия не была престижной и честных людей там было по одному человеку на участок. Следовательно, нельзя обвинять старое железо в наличии ржавчины.

— Я лишь хочу прожить ещё хотя бы год. — попытался увильнуть Гаврилов.

— Тогда разочарую: если ты надумал предать Алексея Григорьевича и сдать парня атаману Драговичу, то в живых тебя точно не оставят.

— Поясни.

— Вольники ненавидят предателей. Даже среди врагов.

Решимость майора подставить начальника поубавилась, но затронутая им тема для разговора произвела эффект Домино.

— Вы тут беседуете, а у меня вопрос — спросил тот самый лейтенант, что был личным адьютантом Никитина — А есть ли смысл в ваших опасениях? Мы ведь не будем защищать Драгунова, а просто передадим его в руки суда.

— Ты читал письмо Драговича? — ответил Марат — Полную версию, а не урезанную, которую полковник всучил нашему убийце? Атаман чётко намекнул, что если нам не удастся принудить суд к самому строгому приговору, Драгунов должен умереть за решёткой. «Допрос с пристрастием» или то, что мы называем «несчастным случаем». Если мы попытаемся спихнуть мальчишку в на чужие плечи, то наживём врага. Драгович в том письме, ясно дал понять, что умывания рук в стиле Понтия Пилата, он не оценит.

— Но и потакать сектантам тоже нельзя. — попытался кто-то вступится за Дашу.

— Я тя умоляю, Гриша! — парировал его коллега — невысокий человек с наполовину беззубым ртом — Мы уже зашкварились, когда влипли в историю с публичным детским домом. И после этого воротить нос от уступок вольникам будет верхом лицемерия.

— Ну что ж, — воскликнула Даша, решив уцепится за последнюю соломинку — Если вы всё так решили, то скажите это лично Алексею Григорьевичу.

Буфет мгновенно затих. Как бы не относились к полковнику, но его авторитет был неоспорим.

— Я так и думала. — победно ухмыльнулась Даша — Вы только трепаться можете и ворчать, а на реальные действия не способны. Если бы вы собирались предать полковника в тихую, то не стали бы заниматься открытой болтовнёй.

— Это Ирий, Даша. — развёл руками Лёва — Приказы старших по званию могут обсуждаться, но должны исполняться. Любое их самодурство — закон. Мы — не красные, чтобы вешать начальников, если нам, что-то не нравится.

«Очень жаль» — чуть было не сказала Дарья. И хорошо, что сдержалась. Не дай Бог, быть хотя бы заподозренной в симпатиях к левым. Приговор — смерть.