– Я думаю, что ты точно такой, как я и представляла в первый раз, когда ты взял меня в моей комнате.

– Да? – он отстранился, в его глазах загорелось любопытство. – Это какой же?

– Очень опасная зависимость. – Мой взгляд скользил по серебристой линии его шрама, густым ресницам, за которые убили бы и многие женщины, затем по горбинке его носа к идеальной форме губ. Я уже призналась, что люблю его, поэтому что-то скрывать уже было незачем. Проклятье, в сравнении с ним я все равно что раскрытая книга. – Невозможно насытиться.

Его глаза потемнели.

– Я оставлю тебя себе, – пообещал он, как и в прошлую ночь. Или уже этим утром? – Ты моя, Вайолет.

Я подняла подбородок.

– Только если ты – мой.

– Я был твоим дольше, чем ты можешь вообразить.

Слова словно освободили его – он схватился за мой затылок и целовал меня долго и жадно, забирая каждый вдох, каждую мысль движением своего языка, поднимая во мне волну желания, нагревающего кожу.

И вдруг со вздохом оторвался от меня, нарушив поцелуй и склонив голову набок, словно что-то услышал.

– Что случилось? – спросила я.

Почувствовала кончиками пальцев, как он весь оцепенел.

– Проклятье, – его глаза округлились, и он перевел взгляд на меня. – Вайолет, мне очень жаль…

– Вот так-то всадники на драконах проводят время? Серьезно? – спросила из-за спины Ксейдена какая-то женщина, и голос ее был не мягкий и не жесткий – словно бархат, которым провели по гравийной дороге.

Он развернулся так быстро, что словно слился в пятно. Меня окутали тени, густые, как грозовая туча.

Я ни хрена не видела.

– Ксейден! – выкрикнул кто-то, и кусты начали ломаться от чьего-то движения.

Кто это? Возможно, Боди?

– Глупо прятать то, что уже увидели, – кратко бросила женщина. – И если слухи не врут, на вашей фабрике смерти есть только одна сребровласая всадница, а значит, это младшая дочь генерала Сорренгейл.

– Блядь, – выругался Ксейден.