– Я не пялюсь! – вздохнул Савраска. – Я получаю эстетическое наслаждение.

– Вот и пялься на кобыл! – разозлился Яромир. – Они тебе ближе!

– Неизвестно, кому что ближе, – проворчал конь. – Сам на них пялься. Может, я в душе Евгений Онегин.

– Это кто? – насторожился Яромир. – Кумарин, что ли?

– Царский сантехник, – вяло отозвался конь. – Да шучу, шучу! Сам не знаю, что говорю, а ты меня слушаешь… все, молчим!

Они проехали мимо двух мужиков, которые тут же принялись рассуждать, доедет ли витязь на своем коне до Суждаля, или тот сдохнет по дороге.

– У него ж копыта разъезжаются! – сказал один. – Не доедет!

– До Суждаля доедет! – возразил другой, а вот до Резани нет.

– Может, вернуться, дать им по шее? – задумался Яромир, но на счастье мужиков внимание богатыря привлекла удивительная сцена. Сначала из переулка выскочила толпа возбужденных мальчишек. Толкая друг друга локтями, они выстроились вдоль улицы наподобие эскорта и замерли, трепеща от восторга. Затем из того же переулка показался громадный конь, а на нем еще более громадный всадник.

Яромир не сразу узнал Илью Муромца. А когда узнал, едва не свалился с коня. На голове богатыря по самые брови, ручкой вперед, сидел полуведерный пивной жбан, тот самый, которого хватился с утра Яромир. Под правым глазом у Муромца расплылся здоровенный синяк, нос тоже изрядно распух, как после доброй потасовки. За богатырем, придерживая подол, бежала какая-то бабка.

– Бесстыдник! – на всю улицу кричала бабка. – Ты что себе на голову надел, пьяная рожа! Чему детей учишь? Какой разврат!

Толпа малолетних сорванцов, затаив дыхание, слушала бабку и с восторгом смотрела на «разврат». Яромир понял, что нужно немедленно вмешаться, и направил коня навстречу.

Бабка, завидев Яромира, явно обрадовалась, раскрыла рот, чтобы от души высказаться и по его адресу, но Савраска дохнул на нее тяжелым перегаром.

– Уймись, старушка, я в печали! – произнес он и широко, насколько это было возможно для коня, улыбнулся. Старушка на мгновение замерла, а затем без разбега отточенным стилем перемахнула через двухметровый забор и скрылась с глаз.

Яромир подъехал к Илье. Муромец затравленно оглянулся, кому-то погрозил кулаком и тяжело вздохнул.

– Башка трещит? – посочувствовал Яромир.

– Не, у меня башка никогда не болит. Чему там болеть? Кость одна.

– А чего глаз подбитый? Подрался?

Илья усмехнулся.

– Это, Яромирка, конфуз. Лег спать, слышу – комар зудит! Я его погонял, он все равно пищит. Ну я притаился, думаю, сейчас сядет, так я его и прибью. И он, сволочь, сел. Ну а я двинул, как умею, чтобы наверняка. Едва самого себя не пришиб! – Илья весело рассмеялся, но тут же погрустнел. – Тут другая проблема. Я этот колпак с головы стащить не могу! То ли башка распухла, то ли проклятый чан сузился. Чего только не делал, даже маслом смазывал. Но сидит крепко, не оторвешь. Хорошо вчера прикололись!