Толстяк сидел, понурившись, положив руки на колени.

Генерал повернулся. На щеке у него темнел небольшой порез.

— Все, надо уходить. Дело сделано. — Он швырнул бинокль на диван. — Пошли. Ребята, наверное, заждались уже.

Вероника, не отрывая взгляда, смотрела на вокзал, на притихшие в тревожном ожидании тополя, на белые кубы ларьков с яркими буквами над тощими стальными козырьками. Вот появился давешний фээсбэшник, остановился, прикуривая, обменялся короткими репликами с франтом в сером костюме, невыразительно пожал плечами.

В этот момент по зданию вокзала пробежала легкая дрожь, а затем серебристым фейерверком вылетели стекла.

Вероника успела заметить надвигающуюся на них дымчато-пыльную стену динамической границы и, вжав голову в плечи, зажмурилась. В ту же секунду Марафонец шагнул вперед и, схватив девушку за плечи, развернул спиной к витрине, одновременно опуская на корточки.

Казалось, будто в помещение на полной скорости влетел гудящий товарняк.

Мишу опрокинуло на спину. Девушка и новый знакомец тоже оказались на полу. Здание тряхнуло. С потолка с жестяным звоном свалился плафон. Следом еще один. С гранатными хлопками взрывались лампочки. Покатились столы, стулья, посыпалась штукатурка. И вдруг все стихло. Мгновенно, словно ничего и не было. Только шуршал ветвями ветер на улице. Затем взвыли сирены пожарных машин и «Скорой помощи». Точь-в-точь как иерихонские трубы, возвещающие о конце света.

Вероника подняла голову. Марафонец уже был на ногах, стоял, отряхиваясь и чертыхаясь. Уютное, хорошо обставленное помещение бистро превратилось в свалку из обломков мебели и осколков стекла. По стене и потолку протянулась узкая черная трещина. Время от времени сверху осыпались тонкие струйки побелки.

Оператор Миша шевельнулся, пошарил вокруг себя рукой, нащупал упавшую камеру и открыл глаза.

— Цела, — выдохнул он с облегчением. — Цела, родимая. — Затем сел, покряхтывая, и, обведя глазами зал, сказал восхищенно: — Вот это да! Вот это, я понимаю, взрыв! Дало так дало! Класс! Мне всю физиономию осколками порезало.

Марафонец протянул Веронике руку, пояснил между делом:

— Пластит. Килограммов десять-двенадцать.

Миша заинтересованно обернулся.

— А в тротиловом эквиваленте?

— Килограммов пятьдесят.

— Ого! Знатно.

Вероника ухватилась за протянутую руку, и Марафонец легко, играючи поднял ее на ноги.

— Спасибо, — поблагодарила девушка.

— Не за что. Хорошо, что стекла толстые, иначе год бы осколки из волос вычесывали.