– Откровение…
– Не знаю. Ангелы со мной не говорили, просто помню ту жизнь, сам её прожил. На то, что сказал в Евангелии Иоанн, не похоже.
– Как звали того, чью жизнь ты помнишь?
– Алексей.
– Защитник… – Абун тяжело поднялся, возложил мне руку на голову и прочёл молитву о прощении грехов. – Ягба Цион, Господь изменил тебя и дал знания не просто так. Иди же и используй их во благо, но не во зло. Я помогу тебе и направлю твой дух по мере моих сил. И… продолжай говорить, что ты просто потерял память. Господь простит тебе этот грех.
Жен грыз яблоко. Принц сегодня рано отпустил его, сказав ему, Берхану и Каасе идти и наслаждаться выходным днём, пока они есть. Сначала Жен увязался за воинами – они не возражали, поскольку Ягба Цион назначил парня их учеником. Но бойцы отправились пить вино с полусотником Сэйфэ, который отправил Жена к солдатам… С солдатами Жену было неинтересно, и он пошёл гулять один.
Сегодня принц вёл себя странновато. Но если подумать, когда он не вёл себя странно? Жен усмехнулся и вспомнил, как он встретил принца. Монастырский лекарь отправил его и ещё двоих послушников помыть только что очнувшегося принца, и глупый Нишан полез омывать Ягбе Циону чресла… В гневе принц обозвал всех содомитами и выгнал вон. Нишана потом настоятель отправил в другой монастырь.
Принц был странный… Не то чтобы Жен знал много принцев, но он видел расов, приезжавших в монастырь, и слышал много историй про негусов, что правили Эфиопией. Правители всегда были заняты войной, изредка судами. Простолюдинов они замечали разве что когда пользовали девок в деревне. Девки… Жен завистливо вздохнул. Простому мальчишке, а потом послушнику, что не выдался ни силой, ни статью, с девками не везло. И хотя они влекли его, как и любого нормального парня, девки Жена просто не замечали. Ну ничего. Юноша гордо потеребил новенькую синюю портупею и прикоснулся к фуражке. Теперь Жен личный слуга самого принца Ягбы Циона! Теперь заметят. Может, даже Абеба, дочь кузнеца Берты, заметит… Красивая она. Только вот отца-кузнеца боязно.
Да, повезло Жену со странным принцем. Ягба Цион, конечно, командовал парнем, и это правильно, но в остальное время он говорил с ним как с почти равным… как будто Жен сам был расом. А как удивились кузнец Берта и портной, когда принц сам пришёл к ним делать заказы. Сын негуса был непонятен, но с ним было интересно. За короткие четыре дня Жен узнал больше, чем за последние четыре года. Он представил себе, как станет важным, богатым и женится на Абебе, и радостно улыбнулся. Но это потом, а пока он грыз яблоко.
Ночью мне приснился сон. Сумбурный, отрывочный, он почти не запомнился – утром в голове остался только бегемот в костюме. Но это был мой первый сон с тех пор, как я проснулся в теле негра. Ещё утро ознаменовалось морнинг вуд, как его называют в Америке – организм недвусмысленно заявлял «хочу бабу». Ну всё, пиши «вжился в роль». Хотя то, что абун вчера воспринял рассказ о «второй памяти» положительно и объявил меня таки Ягбой Ционом, успокаивало весьма сильно. Тылы, можно сказать, есть.
Я вылез из кровати и усилием воли успокоил страждущий женского внимания организм – вспомнил парочку девушек из тех, что ходили по финансовым кварталам родного города. Организму хватило. Хотя, конечно, нужно будет озаботиться решением женского вопроса. На меня накатило чувство потери – вспомнился тёплый, мягкий бок жены под одеялом. Чёрт! Я срочно побежал искать себе занятие.
После утреннего омовения меня ждал облом с завтраком – тяпнув вина с абуном, я проснулся поздно, и вместо еды пришлось спешно переодеваться в парадное и спешить на службу. У церкви я встретил свою команду. Особенно уматно смотрелся Жен в фуражке и портупее. Глядя на его счастливую физиономию, я решил, что правду о происхождении его наряда я унесу с собой в могилу. Вчетвером мы разыскали Йесуса-Моа (сегодня он службу не вёл) и встали рядом. Служба показалась довольно длинной. Может быть, потому, что я помню русские богослужения, а эфиопская служба была для меня в новинку. Или потому, что монастырская служба более брутальна, чем служба для мирян в простой церкви? В любом случае к концу богослужения проголодался я, как собака. Кааса обрадовал меня информацией, что солдаты вчера завалили антилопу (это пока я пачкал штаны, бегая от бегемота?) и с утра её готовили. Новость была настолько желанной, что я не обратил внимания на то, что до этого я от Каасы не слышал ни одного слова – ответственным за коммуникацию в их парочке, видимо, был Берхан. Я скомандовал отступление из церкви и утвердил поход на обжорство. Жена взяли с собой – оставлять его на монастырскую стряпню, когда рядом жарят мясо, казалось мне свинством. Тем более что даже кошка идёт с нами. Прикупили в монастыре кувшинов с медовухой – воины хоть и прикомандированы ко мне, но ходить на их харчи с пустыми руками несколько западло. Я нагрузил бойцов и Жена поклажей (не царское это дело – подарки солдатам носить, а от бойцов бойцам – другое дело), и мы выступили в «поход».
По дороге я прозондировал бойцов на тему зачисления их в монастырскую школу. Энтузиазма идея не вызвала. Оказывается, бравым воякам было «позорно» учиться у ботанов-монахов.
– А у Жена учиться?
Берхан помялся перед ответом.
– Ну… вообще-то мы сказали Жену, что если он разболтает кому-нибудь, что он учит нас грамоте, то мы ему вырвем язык и в задницу засунем.
Я хохотнул.
– Ладно, конспираторы недоделанные, оставим всё как есть.
– Принц, кем ты нас назвал?
Опа, осечка с переводчиком…