Но волчьей охоте — там, на берегу дикого горного озера, — так и не суждено было состояться: неожиданно со стороны ближайшей покатой сопки раздались-зазвучали размеренно-непостоянные стуки-хлопки разной громкости-тональности.
Размеренно-непостоянные — это как? Трудно объяснить, честно говоря. Просто их ритм был очень рваным и резким, отдающим — за добрую версту — первобытной дикостью. Так его и растак…
А потом, параллельно с перестуком, послышалось низкое и заунывное горловое пение, наполненное — до самых краёв — неизъяснимой и бесконечной тоской.
Ну, частые удары в шаманский бубен, алтайское горловое пение «кай», неизъяснимая и бесконечная тоска. Что в этом, казалось бы, такого? Подумаешь. Бывает…
Но волки — по непонятной причине — почти сразу же перестали скалить свои жёлто-чёрные зубы, насторожённо замерли и вопросительно уставились на вожака.
Старый горбатый волк больше двух минут напряжённо вслушивался в «шаманскую какофонию», после чего уважительно потряс лобастой головой и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, решительно затрусил прочь от озера. Молодые волки, недоумённо и расстроенно повизгивая, последовали за ним.
Лоси, облегчённо вздыхая, продолжили свой путь к озёрному берегу.
Сохатый, опустив разлапистые рога к земле, шагал неторопливо и целенаправленно. А молоденькие светло-палевые самки постоянно оглядывались, с благодарностью всматриваясь своими влажными глазами-миндалинами в сторону сопки.
Ласковое ярко-жёлтое солнце одобрительно щурилось и ободряюще подмигивало, ненавязчиво выглядывая сквозь рваные прорехи в низких светло-серых облаках.
Горловое пение резко оборвалось. Шаманский бубен затих…
Глава третья. Мисти и Кристи
Артём — как и всегда — опаздывал. Что поделать, коль эта неприятная особенность была ему свойственна, начиная с самого юного возраста. Он опаздывал — в хронологическом порядке — в школу, на занятия в театральной студии, на свидания с девушками, в военное училище из «увольнительных», на Службу (отдал несколько лет жизни легендарному российскому ГРУ), а также на важные бизнес-встречи — уже после выхода в отставку в майорском звании — с действующими и потенциальными клиентами…
Нехорошая такая особенность, спора нет. Особенно учитывая его многолетнюю профессиональную деятельность. Рассеянный и не дисциплинированный Мистификатор? Нонсенс какой-то. Ведь, именно вдумчивая и многогранная подготовка, как известно, и является крепким залогом предстоящего успеха любой, даже мало-мальски серьёзной мистификации. Не говоря уже о скрупулёзном и планомерном исполнении всего задуманного…
Чем же Мисти компенсировал эту свою хроническую забывчивость-рассеянность? Во-первых, различными смелыми, безрассудными и талантливыми импровизациями. Во-вторых, потрясающей природной интуицией. В-третьих, нехилой коммуникабельностью: это в том смысле, что являлся «компанейским парнем» и имел — везде и всюду — немыслимое количество закадычных друзей-приятелей. Из нетленной серии: — «Не имей сто рублей, а имей сто друзей. А ещё лучше — пару-тройку тысяч. Причём, во всех-всех социальных слоях общества. Да и зарубежные дружбаны, ей-ей, не будут лишними…».
Мелодично и настойчиво запиликал тоненький зуммер. Артём, уверенно управляясь с автомобильной баранкой левой рукой, правой достал из кармана летнего светло-бежевого пиджака крохотный тёмно-зелёный мобильный телефон (один из четырёх разноцветных), и поднёс его к уху.
— Ты, Мисти, свин, — известил ехидный женский голосок. — Причём, законченный, гадкий и неисправимый.
— С чего бы это, вдруг?
— С того самого…. Кто мне клятвенно обещал, что больше не будет, находясь за рулём, разговаривать по мобильнику? Я же всё слышу.
— Был неправ, — плавно нажимая подошвой ботинка на педаль тормоза, повинился Артём. — Уже останавливаюсь.
— Не нукай, не запряг, — тут же посуровел женский голос.