— Юнксу, я…

— Смолкни, Люнь, и не исчезай, — с нажимом произнёс я, и удивительно, она послушалась. Хотя будь у неё такое желание, исчезла бы. Люнь не из тех, кого можно принудить, уж это я за почти год с ней понял. Если делает, сама, значит, хочет.

Я медленно и осторожно наклонился над ней, чтобы не спугнуть. Зачем — это не тот вопрос, который можно задать человеку, который перевозбуждён. Я едва боролся с желанием наброситься на неё прямо здесь и сейчас, чтобы отодрать её прохладное призрачное тело тут же на кровати. Выдрать жёстко и страстно, чтобы пищала на весь дом.

В голове всё пульсировало, адекватные мысли перебивались желанием и мыслями «ничего страшного не случится».

Люнь смотрела на меня, не спеша проваливаться сквозь кровать. Её большие глаза были полны робости и какого-то предвкушения ребёнка, который хочет попробовать что-то запретное. Я наклонился ещё ниже, и вот наши губы, слегка приоткрытые, словно в предвкушении, замерли в миллиметрах друг от друга.

А вот они коснулись.

Её холодные, но влажные и гладкие, не знающие ни ветра, ни солнца. Мягкие, пружинящие, когда я слегка прильнул к ним. Такие нежные и молодые…

На мгновение я замер и… почувствовал ответ: Люнь подалась едва заметно навстречу, слегка двигая губами, чтобы обхват был получше. Слабо, едва заметно, но достаточно, чтобы дать понять — зелёный свет.

Она смотрела мне в глаза, ещё не сильно втянувшись, но с явным предвкушением, отбросив последние барьеры и сомнения, типа ну будь что будет. От неё пахло морозной свежестью. Я же, глядя в её глаза, чувствовал только одно — желание её выдрать. Прямо здесь и сейчас долбить, долбить, долбить, пока не сломаем кровать. Мысли вообще больше ни о чём не шли.

И вот уже я почти полностью перебрался на кровать, оказавшись практически сверху на Люнь, немного прижав её к матрасу. Наш мир сузился до одной кровати.

Наш лёгкий поцелуй стал активнее, мы присосались так сильно и с жадностью пытались прильнуть друг к другу ещё плотнее, будто этого было мало, поворачивая голову то так, то эдак. Мало, мало, мало, сильнее поцелуй, страстнее. Вот мой язык скользнул к ней, и её маленький язычок ответил робостью, но с каждым мгновением становясь всё более активным. А через мгновение она заценила французский поцелуй, куда активнее отвечая мне, едва не перехватывая инициативу.

Её руки уже обхватили мою голову, и Люнь прижалась в поцелуе так, будто хотела засосать из меня все мои внутренние органы, как пылесос.

Мои руки начали быстро распутывать её ханьфу, призрачное ханьфу… разве оно не должно просто исчезнуть?

А, плевать, мелочи какие…

Небольшая борьба, и наконец с последним препятствием на её теле было покончено, мои ладони коснулись её талии, нежной, неописуемо гладкой и стройной, проскользили выше, желая как можно быстрее нащупать грудь. Она моя. Мой призрак. И сейчас я отжарю её, мы будем здесь только одни настолько, насколько обоих хватит, и она явно не против…

И в дверь постучали.

…

Мы замерли, испуганно глядя друг на друга. Я, немного протрезвевший, и она уже почти голая с распахнутым ханьфу. А потом её глаза расширились, и Люнь по-петушиному провалилась сквозь кровать, оставив меня как подростка, который собирался долбить свой матрас.

С одной стороны, это было хорошо, а то проблем на голову наживу.

С другой…