— Это ведь ловушка, да?

— Может и ловушка.

— А может? — предложил я ему продолжить.

— А может он конченный идеалист, — ответил Бао невозмутимо.

Я на мгновение подвис, после чего, сдерживаясь, переспросил:

— Вьисендо? Идеалист?! — я был готов рассмеяться ему в лицо. — Я больше поверю, что древние не сдохли все, чем Вьисендо идеалист.

— Я бы на твоём месте так не смеялся, — покачал он головой. — Ты слышал, что рассказала Ки о нём. После такого люди скатываются в две крайности — безумство и идеализм. На безумца, как мы оба видим, он не похож.

Да, Ки рассказала нам много интересного о нём. И о его злодеяниях, и о его прошлом, и вообще обо всём, что только можно было о нём рассказать. Главная проблема всего этого заключалась в том, нам просто нечего было добавить, чтобы лишний раз очернить Вьисендо и показать, что он её попросту использует.

И потому Ки пусть и держала на него зло, но не готова была порвать с этим человеком все связи, я отлично видел это. Ситуация из разряда, когда поссорился с родителями, однако в глубине души готов простить раскаявшегося предка. Даже ту же Мимань взять, её родители как-то слабо пытались вызволить её из тюрьмы (пусть она и утверждает обратное), но она всё равно хочет к ним вернуться.

И тем не менее…

— Он не похож на идеалиста.

— То, что я услышал от Ки, говорит, что он идеалист. И будь уверен — лучше встретиться с конченным ублюдком и хитрожопым манипулятором, чем с идеалистом. Потому что второй будет идти к цели, даже если придётся самому разбиться о стену.

— Вижу богатый опыт, — хмыкнул я.

Бао странно посмотрел на меня.

— В любом случае, хочешь знать, что я думаю об этом? Он тебя не тронет до поры до времени или пока ты не дашь откровенный повод решить эту проблему.

Я задумчиво посмотрел на Ки, которая продолжала общаться в женском кругу, что-то с увлечением рассказывая.

На мгновение у меня мелькнула мысль, что если она так счастлива и ей ничего не угрожает, я могу прямо сейчас развернуться и уйти куда глаза глядят. Уйти со всей своей командой или распустить их, дать возможность идти своей дорогой, а самому отправиться куда глаза глядят. В конце концов, разве я не ради этого шёл? Не ради того, чтобы спасти Ки, а если спасать её не надо, принять её выбор, убедившись, что всё хорошо? Сейчас было самое время дать по тормозам, развернуться и уйти, иногда навещая её, но…

Но внутри всё равно занозой застряла мысль, что я должен вернуть должок Вьисендо. И дело уже далеко не в самой Ки, а в этом человеке. Он думал, что может творить что угодно и оставаться безнаказанным, что он лучше нас и имеет право решать, кто сдохнет, а кто — нет, зная, что ему ничего не будет. И теперь во мне горела только одна мысль — спустить его на землю. Обрушить ублюдка с его трона вниз, размазать по полу, растоптать и сломать, наслаждаясь его болью и унижением, чтобы перед самой его смертью взглянуть в глаза и напомнить — его уничтожил тот, кого он считал не более, чем насекомым.

Да, я мог оправдывать своё решение тем, что беспокоился из-за малышки Ки, которую так же могут использовать ради великих целей, что я не доверяю Вьисендо и хочу её обезопасить, но правда была проще — я хотел мести. Я хотел доказать, что он ничем не лучше меня.

Я хотел убить его.