Я с какой-то неприязнью смотрел на эти высокомерные лица зажравшихся людей, которые возомнили о себе хрен знает кем, хотя, конечно, больше всех меня бесил Вьисендо. Смотрел до тех пор, пока взгляд не упал…

На одного из детей.

Скромная девочка, совсем незаметная со взглядом, спрашивающим, что я здесь делаю, стояла между императором и Вьисендо, который положил свою грязную культю на её плечо.

Я узнал её ещё до того, как Люнь тихо произнесла:

— Слушай, это же…

— Ки, — негромко выдохнул я.

— А? Ты её знаешь? Тут же выплыла рядом Мимань, заставив меня вздрогнуть.

— Что? Нет, я просто…

— Нет-нет, ты назвал её имя. Этой девочки.

— Нет я сказал… кипарис. Если переводить с моего языка, это будет значит «величественно», — придумал я на ходу.

— А-а-а… — протянула она. — А я уже было подумала, что ты знаешь её. Кстати, это моя подруга!

— Эта девочка? — удивился я.

— Да! —­ улыбнулась она в тридцать два зуба и потащила меня к другим картинам. — Вот!

И точно, здесь Мимань была изображена рядом с Ки. Правда на этом фото Мимань была заметно старше малышки Ки. Если моей было всего лет семь-восемь на картине, то этой уже было что-то около одиннадцати-двенадцати.

А потом она показала картину, где они уже взрослые. Мимань, которую я узнал, и девушка с чёрными длинными волосами в белом платье с золотыми вставками и лентами, которые свисали с её рук, придавая её образ эдакой богини. И здесь… Ки… уже… лет…

— Это она же? — уточнил я.

— Ага.

— Но… на там фото ты ведь выглядела старше, а здесь почти ровесница.

— На чём?

— На картине, — тут же исправился, пытаясь взять себя в руки. — Здесь вы ровесницы.