– Саксофон. Я видел, как в витринах ломбардов развешаны саксофоны. Вообще музыкальные инструменты, масса.

Она снова включила микрофон.

– Извините, Первая улица, у нас техническая заминка. Мы с восточной стороны ломбарда, видим прямо перед собой пианино. Внутри ломбарда все спокойно.

– Продолжайте наблюдение.

– Бродвей, конец связи.

Босх усмехнулся и покачал головой.

– Что? – спросила она. – Что такое?

– Я видел в ломбардах много музыкальных инструментов, но ни разу не встречал пианино. Кто потащит в ломбард пианино? Понадобится грузовик. Вся наша маскировка теперь полетела к черту.

Он взял микрофон, но не стал щелкать по кнопке передачи, а просто сказал:

– Э… Первая улица, вносим поправку. Это не пианино в витрине. Это аккордеон. Мы ошиблись.

Она шутливо двинула его кулаком в плечо и велела не брать в голову. Они погрузились в уютное молчание. Дежурства с наблюдением были бичом большинства детективов. Но за пятнадцать лет службы Босху не было в тягость ни одно такое дежурство. В сущности, много раз он даже получал от них удовольствие, когда был в хорошей компании. Он определял хорошую компанию не по беседе, а по ее отсутствию. Если не было нужды болтать, чтобы чувствовать себя комфортно, это была подходящая компания. Наблюдая, как проносятся машины мимо депозитария, Босх думал о нынешнем деле. Он восстанавливал в уме события в том порядке, как они происходили, с самого начала и до настоящего времени. Мысленно возвращался к местам преступлений, заново воспроизводил диалоги. Он обнаружил, что нередко такая ревизия помогала сделать следующий шаг. О чем он вновь думал сейчас – точно раскачивал языком больной зуб, – так это о вчерашнем наезде. О машине, которая мчалась на них. Кому это понадобилось? Что такое важное узнали они на тот момент? Такое, что делало их опасными? Глупый шаг – убить копа и агента ФБР. Ради чего кто-то пошел на это? Потом мысли Босха перенеслись к той ночи, что они провели вместе, – после того, как ответственные лица наконец оставили их в покое. Элинор была сама не своя, она очень нервничала. Больше, чем он. Лежа рядом с ней и держа ее в объятиях, он чувствовал себя так, словно успокаивал испуганное животное. Он обнимал ее и ласково гладил, а она, прижавшись, дышала ему в шею. В этот раз они не занимались любовью. Просто лежали обнявшись. В каком-то смысле в этом было даже что-то более интимное.

– Ты думаешь о прошлой ночи? – спросила она.

– Откуда ты знаешь?

– Просто догадка. Есть интересные мысли?

– Что ж, я думаю, это было славно. Я думаю, мы…

– Я говорю о том, кто пытался убить нас вчера.

– О!.. Никаких. Я думал о том, что было потом.

– О!.. Знаешь, Гарри, я ведь не поблагодарила тебя за то, что ты был так добр ко мне и ничего не требовал.

– Это мне следует тебя поблагодарить.

– Ты славный.