Обнимаю ее в ответ, утыкаюсь ей в шею. Начинает мучить совесть, что вчера так психовала на нее и бабулю; они любят и переживают за меня. Думаю, внезапная гиперопека была вызвана моим приближающимся совершеннолетием. Понимают, что, все, девочка выросла, уходит из-под их влияния, так просто уже не накажешь и ничего не запретишь. Не сказать, что меня как-то сильно и прессовали. В этом не было надобности: я послушная дочь и внучка. Сказали – сделала. Или сделала так, чтобы не знали. Впрочем, мои тайные обхождения каких-то запретов вреда не несли ни мне, ни окружающим: ничего криминального и предосудительного. В основном тайные вылазки с Дашкой на разные мероприятия, вроде вечеринки у Игоря.

– Крошечка моя, – гладит меня по спине мама, – моя маленькая белочка. Ты – мое самое большое сокровище. Уже такая взрослая.

Ее голос дрожит.

– Когда только успела вырасти?

Нос начинает подозрительно пощипывать. 

– Что бы ни случилось, я всегда буду рядом, поддержу и утешу. Это для других ты взрослая – для меня ты навсегда моя милая сладкая дочурка.

Мама всхлипывает, а я вслед за ней. И вот мы уже ревем вдвоем, заливая слезами пижамы друг другу.

– Никому тебя не отдам и никуда не отпущу, – крепче прижимает меня к себе мама.

– Что еще за мокрое царство вы тут устроили? – стуча палкой, в комнату заходит бабушка. Она садится по другую сторону от меня и тоже обнимает: – С днем рождения, дочь наша! Все, вставайте, плаксы, идем пить чай!

***

Вдыхаю пряный аромат бабулиного чая. Сколько себя помню, она всегда поит меня им по утрам. Травы для чая бабушка собирает сама, высушивает, раскладывает по холщовым мешочкам. Она говорит, что напиток особенный, лечит любую хворь. Что правда, то правда – не помню, чтобы чем-то сильно болела, как и домашние. Может, иммунитет у нас сильный сам по себе, но мы верим, что именно бабушкин чай его укрепляет.

На часах полшестого. Как раз успеваю насладиться напитком и пошурую на метро. Сегодня с утра моя смена. Забрать документы, отвезти в центральный офис и обратно – не бог весть какая работа. Платят немного, но в нашей фирме удобный график для курьеров, студентам идут навстречу, подстраиваясь под их расписание. Пока меня все устраивает: успеваю и денег хватает на девичьи мелочи.

– Держи, – протягивает мне хлеб с колбасой мама. – Какие планы на сегодня?

– Работа, потом в универ ко второй паре. – Запиваю чаем бутерброд. – Потом с девочками в кафе идем.

– Ты домой перед кафе заскочишь?

– Угу. Надо же марафет навести.

Мама смеется и гладит меня по растрепанной гриве:

– Ты у меня и так красавица.

Хорошо ей говорить: они-то с бабушкой роскошные брюнетки. У бабушки даже в ее возрасте почти нет седых волос. А я пошла в отца – рыжая и немножко конопатая.

Push-уведомление освещает экран телефона, и я вздрагиваю от внезапной мысли, что это Макс мне пишет. Но тут же осекаю себя: этого просто не может быть. Он дал мне свой номер, а не я ему. Насколько уместным будет сообщить Максу, что со мной все в порядке? Сказал же звонить, если будет плохо, а со мной все хорошо. Да и после того чмока в нос говорить с ним неудобно. Вчера я ловко вынырнула из-под его руки и молча убежала домой, даже не попрощавшись. И с его стороны «до свидания» не было – только тихий смех вдогонку.