Родион Александрович без обиняков заявил, что дело касается переправки порошка — он имел в виду наркотик, но какой, не уточнил — из России в Эстонию. По его словам выходило, что старый канал доставки на таможне засветился и пока не ясно, когда они — кто они, можно было только догадываться, потому что Родион Александрович сказал, что за всем этим стоят люди серьезные, — смогут пробить новый надежный канал. Но ждать времени нет, партнеры на той стороне, то есть в России, не любят длительных пауз.
— Вот меня и попросили помочь найти человека, кто смог бы временно выручить всех из сложной ситуации. Вот такие пироги, — подвел итог Родион Александрович. — Мои орлы на это дело не годятся, их знает в городе любая собака. В общем, через таможню им вряд ли удастся проскочить без досмотра. А у тебя среди погранцов и таможни приятели есть, ты вне подозрения. Риск, конечно, есть, но он ничтожен.
Эдвард предположил, что речь идет как минимум об амфетамине, хотя, возможно, под «порошком» Родион Александрович имел в виду кокаин или героин, но спрашивать не стал, потому что про себя твердо решил: ни за какие деньги не будет наркодилером. Парень неглупый, он понимал, что одним-двумя разами дело не кончится и попадать на крючок не собирался. Вот только как свой отказ изложить Родиону Александровичу, чтобы тому было понятно, что проблема не в трусости, а в убеждениях? Ему, Эдварду, не по душе заниматься этим.
— Я могу подумать над вашим предложением?
— Конечно. Завтра после работы к тебе подъедет Валек. Если согласен, он привезет тебя сюда, за инструкциями. Время не терпит. Ну, давай. До встречи. — Он крепко пожал Эдику руку и стал подниматься на второй этаж. — Сейчас тебя отвезут домой…
Глава 14
— Привет, старик! — с чрезмерной радостью приветствовал его Валек, явившийся в автослесарку за десять минут до конца рабочего дня, когда Эдвард уже переоделся в цивильную одежду. — Давай закругляйся, и на крыло. Шеф ждет.
— Слушай, ты передай Родиону Александровичу, что мне не подходит его предложение. В чем другом — с машиной там или еще в чем-то — я помогу, а в этом нет.
— Ты, парень, чо, сбрендил?! — удивленно воскликнул Валек. — Родиону не отказывают. Ты чо гонишь?! Помогу-у-у… Не знаю уж, конечно, что ему от тебя нужно — он мне об этом не докладывает, — но если ты отказываешься, твое дело хреновое. Другую свою помощь засунь себе… знаешь куда? Давай, кончай пургу нести, поехали!
— Нет.
— Как знаешь. Домой подкинуть?
Получив вежливый отказ, Валек вдруг осклабился и, подойдя к Эдику, похлопал по плечу, а потом вдруг расчувствовался.
— Дай обниму. Смелый ты, парень! — И заключил в объятия. Эдвард с облегчением освободился из железных лап мордоворота и с неудовольствием подумал: хорошо, что никто не видел, как этот придурок одной рукой поглаживал от избытка чувств спину Эдика, не ослабляя при этом хватки, а другой похлопывал по ягодицам.
— Молодой человек! Остановитесь! Вам говорят, остановитесь сейчас же!
Эдвард не сразу понял, кому адресованы эти слова, и продолжал идти. Он отошел от мастерской буквально на сотню метров и уже завернул за угол, когда услышал приказ остановиться. Повернув голову, увидел полицейскую машину.
— Вы мне?
— А кому же? — Автомобиль мягко затормозил у обочины дороги, и средних лет полицейский в чине старшего констебля вышел из него. — Ваши документы?
— Не понял… В чем дело?
Все дальнейшие попытки выяснить, что случилось, — Эдвард почему-то решил, что его с кем-то спутали, — успеха не принесли. Несмотря на протесты, его заставили вывернуть карманы и показать их содержимое.
— Ну вот, а говоришь, что не знаешь, в чем дело, — удовлетворенно заметил полицейский, когда Эдик вместе со свернутыми купюрами достал из правого заднего кармана джинсов маленький прозрачный пакетик с белым порошком.