Хадиджа упала назад. Она была в шоке, воздух застревал в горле. Шло время. Она осознала, что светит солнце, что ей холодно, что вокруг тишина — колокола умолкли.

Осколки стекла вонзались ей в ладони, в ноги, в ягодицы. Ей казалось, что все раны сосредоточились у нее в горле. Во рту ощущался медный вкус.

Наконец, она встала на ноги и посмотрела вниз с балкона.

Все было реальным. Тело Марка, скорчившееся, со сжатыми кулаками, на земле, покрытой лавой. Бросившиеся к нему старухи. Узкие улицы, усиливающие ощущение глубины этой пропасти. Черная-черная картина. С единственным цветным пятном: красной кровью, растекавшейся по булыжникам у грубых башмаков вдов.

Хадиджа нагнулась еще ниже. Женщины окружили труп, словно призраки, признавшие своего собрата. Некоторые поднимали к ней лица, исполненные жертвенности.

Улица покачнулась. Нет, это ее шатало. На мгновение, на очень короткое мгновение она испытала желание покончить со всем этим — прыгнуть, чтобы воссоединиться со смертью, пролетевшей так близко от нее, разрушившей весь ее мир.

Но нет.

Она вцепилась в перила и прошептала, обращаясь к солнцу:

— Хадиджа.

Она выжила в недрах этой пустыни. Кварц. Песчаная роза. Чистая индивидуальность.

Только в этом она и была уверена.

— Хадиджа. Живая.

Примечания