— Ну, на этих… Тима и Глазова. Вы им позвонили?

— Да нет, — растерялся от такого напора Парфенов. — Они мне сами позвонили. Домой.

— Когда? — выдохнул Максим.

— Вечером тридцать первого. Часов в семь. Короткий день ведь. Точнее, мне позвонил Тим, представился и сказал, что они хотели бы осмотреть труп вместе со мной.

— Они уже знали, о каком трупе идет речь. Верно, Олег Вячеславович? — быстро спросил Максим.

— Ну да. Они сказали: «Труп солдата, которого нашли сегодня рабочие у шоссе. Тот, что с раздавленной ногой».

— Так, — сказал Максим. — Вы документы у них внимательно проверили?

— Конечно, — все больше теряясь, ответил Парфенов. — А в чем дело, Максим Леонидович? Что стряслось-то?

— Подождите, Олег Вячеславович, — остановил его Максим. — Что они вам сказали, когда позвонили вечером тридцать первого?

— Сказали, что им надо осмотреть труп. Я спросил, откуда им известно о трупе, а они ответили, что у них сведения из военной прокуратуры. И еще сказали: мол, что-то там такое у этого парня не в порядке было. Честно говоря, я не совсем понимаю ваши военные тонкости, но им нужно было осмотреть тело, и мне нужно было сделать то же самое. Так почему, скажите на милость, я не должен был соглашаться? Мы договорились, что они заедут за мной к одиннадцати. Они оказались людьми пунктуальными, и мы втроем отправились в морг. А что? Что-то не так?

— Олег Вячеславович, — произнес Максим, — эксперты Тим и Глазов в областном управлении УВД не работают и никогда не работали. Парфенов тихо охнул. Максим услышал, как на другом конце провода что-то упало на пол и покатилось.

— Простите, Максим Леонидович, — пробормотал собеседник. — Я тут уронил… запнулся… сейчас подниму. Одну минуточку.

— Пожалуйста, Олег Вячеславович, я подожду, — ответил Максим. Впрочем, он уже узнал все, что хотел узнать. Парфенов не стал вникать в военные тонкости. Значит, уже в семь часов вечера тридцать первого, то есть спустя три часа после обнаружения трупа, они знали об этом. Знали даже, какой эксперт работает с телом. Более того, «Тиму» была известна фамилия, которую впишут в фальшивые документы.

— Алло, — вновь возник в телефонной трубке голос Парфенова.

— Да-да, я слушаю вас, Олег Вячеславович.

— Они еще упомянули что-то о других дезертирах. Якобы их было трое или четверо. И что в сводке по области значится несколько похожих преступлений. В смысле убийств, но только гражданских лиц. Вроде как у следователей областного УВД имелись основания предполагать, что все убийства совершены одним из дезертиров. Возможно, я не совсем точен в деталях, но в целом этот человек рассказал мне примерно такую историю. Хотя сейчас, похоже, это уже не имеет никакого значения. И все же, Максим Леонидович, я не могу понять, как это произошло, — встревоженно проговорил Парфенов. — У них были настоящие документы. Понимаете, настоящие. Я очень хорошо смотрел. «Ладно, в конце концов, он ведь медицинский эксперт, а не технический, — подумал Максим. — И потом подделки встречаются такие, что даже очень опытный специалист без высокоточной аппаратуры не в состоянии отличить их от подлинников. Но стоят такие „произведения искусства“ огромных денег. По всему выходит, люди заплатили колоссальную сумму только ради того, чтобы похитить изуродованный труп солдата. Ну и его одежду, разумеется. А может быть, дело как раз в этом? В одежде?»

— Ладно, Олег Вячеславович, — оборвал излияния Парфенова Максим, — я еще подскочу днем. Хочу посмотреть протокол, фотографии, опись имущества, предварительное заключение, ну и прочие бумаги. Надеюсь, их эти двое не забрали? — Последняя фраза вырвалась у него помимо желания, сама собой. Максим тут же пожалел о сказанном, но было уже поздно. Слово не воробей.

— Вы во сколько будете, Максим Леонидович? — сухо осведомился Парфенов.

— Часам к пяти, может быть, в начале шестого, — ответил Максим, подумал и добавил: — Извините, Олег Вячеславович, я не хотел вас обидеть.

— Бог простит. Хорошо, я вас дождусь. Может быть, вопросы какие-то возникнут. Ну, всего доброго, — по привычке пожелал Парфенов и тут же, вздохнув, добавил: — Хотя чего уж теперь. Поздно боржомчик потреблять… М-да… Представляю себе, какой разразится скандал, когда эта нелицеприятная, прямо скажем, история дойдет до начальства. — Он поцокал языком. — Так, значит, в начале шестого? Ну, буду ждать.