Броуди стоял на веранде и смотрел на своего старшего сына, лежавшего на диване. Легкие занавески на окнах оставались недвижимыми. Тихо. Ни дуновения ветерка, ни звука. Слышен был только звон колоколов католического собора на другой стороне бухты. Как всегда, при этом звуке он испытывал легкие угрызения совести, в очередной раз пропустив воскресную мессу.

- Нет, это все-таки рыба. Твоя проклятая...

- Майк, - предупредил Броуди, - прекрати.

Майк попытался встать, но ему стало нехорошо, и он, вздрагивая, упал на диван.

- Черт тебя дернул вытащить эту дрянь? И зачем она ее приготовила? Да еще на завтрак! И есть-то было толком нечего, но хватило для того, чтобы отравиться.

- Нормальная рыба... Никто не отравился. Ни я, ни отец, ни мама!

С этими словами Шон удалился с высоко поднятой головой.

Появилась Эллен. Как всегда в моменты кризиса, она выглядела большим профессионалом. Встряхнув термометр, она вставила его в рот Майку и пощупала пульс. Он что-то промычал с закрытым ртом, умоляя отца глазами о помощи.

- Пульс восемьдесят. Для него учащенный, - объявила Эллен. - Он интересуется, который час?

Броуди взглянул на часы.

- Девять двадцать. Боже мой. - Ему нужно было быть на работе двадцать минут назад. День обещал быть напряженным, да еще и очень жарким.

- Девять двадцать! - Майк вскочил, как ужаленный. Изо рта выпал термометр. - Мне нужно быть на пирсе ровно в десять. В костюме.

Броуди нежно подтолкнул его обратно на диван и снова вставил термометр.

- Никуда ты не пойдешь. Во всяком случае, туда. Не думай об этом. При таких-то судорогах...

У Майка глаза были полны несчастьем, но он потрогал языком термометр и лег.

Зазвонил телефон. Это был Лен Хендрикс, который по воскресеньям подменял Полли на коммутаторе.

- Начальник?

- Броуди, - вздохнул он, - называй меня Мартин или Марти. Можешь назвать приятелем. Мне все равно.

- Простите, начальник. У нас проблема.

- В девять двадцать в воскресенье?