Часть 19. Прозреватели и пророки

1

Отсутствие фальшивости в общении, в выражении чувств, непритворство поведения и самовыражения – одно из пониманий человеческой искренности.

Искренность души, искренность себя (и в себе, и к себе), подлинность душевных движений, нелицемерие души – другое понимание Искренности, Искренности задушевной. В отличие от первой мы будем называть ее адолонической Искренностью человека.

Адолоническая Искренность – не нефальшивость, это начало, в присутствии которого всякая неподлинность невозможна.

Присутствие адолонической Искренности в человеке не означает, что его нельзя (или трудно) обмануть. Она обращена только к себе и на себя, действует обычно игольчато, возникает на мгновение. В ее присутствии, вообще говоря, постоянно жить невозможно. Ее надо иметь в себе, но к ней надо суметь обратиться.

Адолоническая Искренность появляется в человеке в ответ на его запрос душевной подлинности. Запрос к себе на адолоническую Искренность – род медитации.

Добывание душевной подлинности начинается с того, что я ловлю себя на каком-то движении своей жизни и спрашиваю себя: взаправду ли это? Насколько я верю в подлинность, о которой спрашиваю? Я ищу не подсказку правильного ответа (не прозрения), а только определение подлинности. Если это мысль, то вопрос: так ли это? – вопрос истинности. И ответ на него: так или не так. Другой вопрос: обманываю ли я себя подлинностью этой мысли или не обманываю? –вопрос искренности. И ответ на него: верю сам себе или сам себе не верю. Ответы сочленены, но это разные вопросы и к разным инстанциям.

Способность к сосредоточению на адолонической Искренности требует особой внутренней концентрации, не той, что к своей истине. Концентрация адолонической Искренности не похожа ни на усилия вдумчивости, ни на интеллектуальное сосредоточение, ни на порывы художественного вдохновения. Она не похожа ни на что иное.

Обращение к своей искренности может быть безрезультативным в отношении своей истины, или своей совести, или своей любви. Душевная подлинность не добывается из какого-либо источника (как своя истина из источника Четвертого Лица). Вопрошающий к адолонической Искренности устанавливает себя в такое положение, в котором в него проникает луч особого Света (о котором ниже), освобождающий внутренний мир от самозатмения и хлама. Это не обретение, а освещение и расчистка себя изнутри.

Наносные построения мыслей и чувств в Свете адолонической Искренности не видны. Неподлинное становится невидимым, в этом смысле устраняется, но на освободившемся месте может остаться пустота. Вроде на выходе должна бы сидеть своя истина или своя совесть. Но нет.

Суд своей истины или своей совести непременно «индивидуален». Адолоническая Искренность не «своя», а вспышка Света, осветившая меня. И суд ее беспристрастен и «нелицеприятен».

Адолоническая Искренность – такой же дар Небес, как и волящая свобода, хотя и из иного Начала.

* * *

Сераф и керув немного что могут в человеке без силы Искренности. Чем выше серафическое, керувическое, дельфическое в человеке, тем больше востребованность Искренности. Любого рода эденская жизнь бессильна без сарической Искренности. Совесть, честность, правда, истинность невозможны без Искренности. Процесс сторгического восхождения во многом основан на адолонической Искренности.

Общедуховная сторгичность (чувство ближнего своего) не может быть неискренней, даже тогда, когда все другие аспекты взаимоотношений мало искренни. Чувство общедушевного ближнего не терпит подмены, пусть и самой удачной. Всеобщая любезность, приятно подменяющая сторгичность, не может стать искренней.

Адолоническая Искренность – базовое качество, по которому следует судить о человеке. На ней идет и серафический, и керувический рост, и любое восхождение в сферу Шестого Лица.

Адолоническая Искренность – одно из наивысших начал жизни человека. Начало, непременно сочетающееся с волящей свободой, потенциями аитии, с началами эденского мира и Лицами Отца.

По Лао-дзы, в Искренности начало и конец внутреннего совершенствования.

Искренность – одно из основных метафизических понятий, на котором в конфуцианстве строится и жизнь Неба, и практическая жизнь. Только Искренность процесса мышления, по конфуцианскому жизневоззрению, позволяет доводить мысль до искомого результата.