Третий же танк уже повернул в его сторону, наверно, решив, что не следует подставлять неведомой пока пушке, скорее, «сорокапятке», свой бок. Но третий же выстрел гранатомёта достал и его. Если уж от этой адской трубы горели чудища и с намного более толстой броней, то, что ему, точнее, ей, тоже адской гранате, какая-то «тройка», пока, кажись, всего с тремя-четырьмя сантиметрами брони?
А вот одна из «двоек», кажется, всё-таки нащупала попаданца? Прямо рядом с ним что-то поднялись фонтанчики с землёй? Пришлось потратить последнюю гранату на неё. Зато она рванула с не меньшей силой, чем первая «тройка». А вот вторая «двойка» успела куда-то спрятаться.
Зато вовсю вой подняли пулемёты, что с бронетранспортёров, что с мотоциклов. С последними пока было разбираться проще всего. Всё же опьянённые успехом и безнаказанностью экипажи шустрых мотоциклов, почти достигнув леса и как бы и настигнув телегу с перепуганным дядей Михасем, никак не ожидали, как, возможно, предполагали они сами, тоже кинжального пулемётного огня, и притом, уже сзади.
АКМ в руках мужчины тут же заплясал короткими очередями. Один за другим все три мотоцикла, уже двигавшиеся в его сторону, виртуозно так, словно в кино, перевернулись. Возможно, кто-то из фашистов и получил своё? А, что, не жалко, патронов пока хватит. Вон, даже один магазин ещё не истрачен. Жаль, что трудно будет справиться с бронетранспортерами. Как-никак, уходить надо и поскорее. Там, наверное, Алеся уже места себе не находила?
Быстро подобрав гранатомёт и уже пустые сумки от гранат, и засунув их в мешок, раз имелась такая возможность и пока пули в овражек не залетали, Василий осторожно, но готовый ко всему, заскользил к лесу. К счастью, застрявшая на лугу «тройка» никак не сумела нащупать его, а другая «двойка» просто молчала. Автомат, уже повешенный за ремень и на шею, ждал своего. Чуть только шевельни пальцем, и рой пуль вцепится в любого. Хотя, как сказать – в этом положении, да ещё одной рукой не так-то уж удобно было стрелять, тем более, точно. Но мужчина, хоть и больной, всё же имел кое-какой опыт и готов был ко всяким неожиданностям.
Вдруг в лесу, который уже был близок к нему, один за другим раздались несколько выстрелов. Кто стрелял, было непонятно, но, кажется – сначала стреляли из немецкой винтовки, а затем даже из польского пистолета? Хотя, кто знает, что там с Алесей? Скорее надо к лесу!
А сзади, кажется, «тройка» и «двойка» вдвоём, нащупав нужное им место, перепахивали землю на недавних позициях гранатомётчика. Над головой стоял неумолкаемый свист роя всевозможных пуль – наверное, и пулемётных, и винтовочных, и прочих. Немецкая пехота, уже полностью спешившаяся, неудержимо за бронетранспортёрами, поливавшими округу из пулемётов, двигалась к лесу. Ведь по фашистским солдатам никто и не стрелял. Чего им бояться? Тем более, их вовсю поддерживали уже неуязвимые бронетранспортёры и бронемашины и даже два танка.
Тем не менее, фашисты вовсю поливали и лес тоже свинцом, никак не жалея боеприпасов. Хотя, они у них всегда были в достатке. Ведь вся Европа, в том числе и, как бы и не союзники, к примеру, чехи да французы, не говоря уже об испанцах с португальцами, и даже никак не подозревавшие об этом, пока нейтральные, американцы, совсем не Европа, работала на них, делая всё, что только можно, для победы фашистов.
Надо было спасаться. Да ещё чуть позади Васи вдруг здоро-о-во так бухнуло – явно взрыв снаряда и покрупнее, чем из танковой пушки даже «тройки». Явно намёк на то, что надо поспешить.
Всё, главное сделано – клятый противник хоть ненамного, но задержан, дав возможность уйти Алесе и даже дяде Михасю с повозкой.
Вдруг откуда-то из леса застрекотал пулемет, и фигурки немецких солдат сзади стали падать один за другим. Танки и бронетранспортёры мгновенно перенесли огонь туда. Кто там, было неизвестно, но, скорее всего, это дозор красноармейцев решил прикрыть его, отвлекая немцев на себя. Попаданец безумно был благодарен советским солдатам – под проливным свинцовым дождём проползти эти сотню, другую метров по достаточно ровному лугу, ведь овражек выровнялся, было бы весьма опасно для его здоровья, и так уж немного пошатнувшегося, и, главное, жизни.
Слава богу, мужчине удачно удалось дойти до леса. Правда, свою милую он там не нашёл, как и не было дяди Михася.
— Алеся! Ты где? Я тут! Иду к тебе!
— Василь! Василь! Я тут! Здесь я!
Василий мгновенно определил направление и, уже особо и не предохраняясь, ломанулся по лесу в том направлении, откуда послышался, отчего-то, чуть ли не плачущий голос милой. Хотя, тут не только плакать захочется…
Нервно вздрагивающая лошадка, с так мешавшей ей телегой, стояла в глубине леса, в паре сотен метров от опушки. Вот только дядя Михась лежал на земле и, отчего-то, неестественно открытыми и удивлёнными глазами, смотрел на небо. На груди его расплывались несколько больших и тёмных пятен. М-да, такие тут дела…
— Василь! Василь! Дядю Михася убили! Фашисты! Вон там! — тихо рыдавшая Алеся тут же зависла на шее своего жениха.
И только тут мужчина заметил двух немецких солдат, неестественно валявшихся на земле неподалёку от телеги. А лошадка, стоя чуть боком, злобно косилась на них.
— Я добежала до леса и тут же затаилась в кустах. Тут примчался и дядя Михась с повозкой. Я его окликнула. Он встал. Лошадь тоже встала. И вдруг выскочили два этих солдата и что-то стали кричать на своём. Дядя Михась хотел убежать куда-то в лес, но не успел. А эти направили на него свои ружья и стрельнули. А потом и я стрельнула, из пистоля, и убила их. Василь, мне страшно!
— Успокойся, милая, успокойся! Не бойся, я же с тобой! Сейчас мы занесём дядю Михася на телегу и поедем обратно домой. В Каменец, похоже, мы не попадём. Не плачь, на войне и не такое бывает! Успокойся. А вот дома нам придётся, на всякий случай, собрать вещи и тоже убраться подальше. Фашисты, похоже, перешли в наступление, и их, может быть, и трудно будет остановить. Могут они прийти и в Вишенки.