– Никто из нас не боится тагайни, – сказал первый. – Оставьте себе свое оружие. Убьете Улбаха – живыми отсюда не уедете.

– Нам не нужна смерть вожака, – ответил Танияр. – Мы хотим дружить, а не воевать.

– Зачем нам ваша дружба?

– Ты – вожак? – полюбопытствовал мой муж.

– Нет, – кийрам отрицательно мотнул головой. – Я его брат – Кхыл.

– Улбах начал терять свою силу?

Я с тревогой взглянула на Танияра. Он явно подзадоривал кийрама, но зачем – я не понимала. Если мы едем с дипломатической миссией, то к чему будить зверя, уж простите мне мой каламбур.

– Улбах силен!

– Вожак поломает тебя голыми руками, тагайни!

– Как ты смеешь называть вожака слабым?!

– Это ты слабый, беловолосый!

Происходившее живо напомнило мне перелай собачьей своры. Впрочем, дальше выкриков кийрамы не заходили, хоть и хватались за рукояти ножей, торчавших из ножен, заткнутых за пояс. Ну точно, свора, показавшая зубы. Пугают, но напасть не спешат.

– Тогда почему Кхыл говорит вместо вожака? – нисколько не рассердившись, спросил каан. – Или он хочет оспорить право брата?

Кийрамы замолчали, и я осознала смысл всей этой сцены. Танияр не стал просить отвести его к Улбаху. Просьба – показатель слабости, приказ – вызов. Как не стал вступать в препирательства, что тоже стало бы началом свары, он просто указал Кхылу его место, не проявив ни агрессии, ни слабости.

– Вожак говорит от имени племени, – заносчиво ответил Кхыл. – Иди, он готов тебя слушать.

И мы прошли, уже не забираясь в седла. Саулы шагали за нами, им повод был не нужен. Отличился только мой Ветер. Он приостановился, когда мы с ним проходили мимо пяти кийрамов, как-то очень оценивающе осмотрел Кхыла и показал ему зубы. Я велела:

– Не трогать.

– Мьяв, – ответил саул.

По его морде явно читалось, что мьяв означает «не больно-то и хотелось», по крайней мере именно такую интонацию я расслышала и укоризненно покачала головой. Ветер остался при своем мнении.

– Ты сказал, что придешь без оружия, Танияр.