Во время рекламной паузы, когда весь телевизионный экран заняла розовая попка младенца, измучившегося без памперсов, Иннокентий переоделся. Педантично повесил костюм на плечики, убрал в шкаф. Остался в одних плавках и домашних тапочках. Вывернув шею, попытался заглянуть себе через плечо. Сильно болела спина между лопатками. Колено вышибалы Кости нещадно помяло позвоночник. И грудь болела, наверное, по милости того же колена.
– Ты чего, Кеша?
Он не заметил, как в гостиную вернулась Марина.
– Спина болит. Валяться распластанным на ресторанном паркете под живым стокилограммовым прессом – процедура малополезная.
– Бедненький! – Марина зашла ему за спину, дотронулась холодной рукой до позвоночника. – У тебя здесь покраснение, под левой лопаткой... Вот чего... позвоню-ка я еще раз Светке. Я ей все наши сегодняшние приключения только что рассказала, позвоню еще раз, спрошу, чего делать с твоей спинкой. У Светки мама – врач. Терапевт. Пусть Светка у мамы спросит, вдруг у тебя что-то серьезное!
Кеша махнул рукой.
– Ничего серьезного, вполне естественно, что после...
– Молчи!
Марина отстучала на телефонной наборной панели номер подружки Светки, такой же, как и Марина, костюмерши, только толстой и с прыщами на лице, поднесла трубку с антенной к уху и, жестом требуя от Иннокентия тишины, быстро заговорила:
– Светочка! Это опять я. Слушай, у Кешеньки травма...
Марина тараторила по телефону, задавала вопросы, слушала ответы, живописала красное пятно под Кешиной лопаткой, лаская спину мужа холодной рукой.
С удивлением Кеша почувствовал, как в нем просыпается желание. Нежные прикосновения женских пальцев к чувствительной коже взбудоражили кровь, насосом погнали ее в то, что медики называют «пещеристым телом». Нет! Конечно же, нет! Она, его Марина, не паучиха, не «черная вдова». Ну их в жопу, Мишу Чумакова и Александра Александровича, вместе с их параноидальными идеями! Он, Кеша, любит Марину. Он уговаривает себя быть разумным, логичным, анализировать ее действия, но он ее любит! Кобель, домашний и ухоженный, срывается с ошейника и бежит за вшивой дворовой сукой. Дряхлый старикашка миллионер всю жизнь копит цент к центу, доллар к доллару и в конце концов завещает нажитое ежедневным изматывающим трудом состояние сопливой фотомодели, понимая, что делает глупость, и все же ее делает! Однажды нежная рука фотомодельки касается, вроде бы невинно, морщинки на увядшем теле миллионера, и все! Привет! Спекся дедушка! Техника «ласковых рук» кунг-фу, которой от рождения владеет каждая женщина, эта техника страшнее и «липких», и «разбивающих рук» Вин Чун. Воистину так, аминь!
Кеша повернулся к Марине, вырвал из ее руки телефонную трубку, обхватил за шею, прижал к себе. Она все поняла сразу, укусила ласково, прихватила зубами мочку уха, как кошка потерлась животом о его живот, застонала.
Левое мозговое полушарие, ответственное за логическое мышление, помешало Кеше днем, во время пятичасовой дуэли в постели, превратиться в животное. Ниточка «тампакса» прошлой ночью не позволила Кеше опуститься до звериного состояния. Теперь же не было ниточки, отключилось полушарие-страж, устав размышлять. Схватив жену в охапку, Иннокентий понес ее в спальню. Швырнул на постель, упал сверху и забыл обо всем на свете...
Кеша проснулся в два часа ночи. Светящаяся слабым зеленым цветом секундная стрелка на циферблате будильника, что стоял на столике возле кровати, обежала круг, другой. Кеша закрыл глаза, попытался снова заснуть. Не получилось. Нашарив на тумбочке очки, не те, с одним разбившимся в ресторане стеклышком и другим треснувшим, а запасные, целехонькие, Иннокентий вылез из-под одеяла. Заворочалась на смятых простынях Марина, но не проснулась. Уткнулась в подушку, блаженно улыбнулась во сне.
Тихонько, на цыпочках, Кеша вышел на кухню. Зажег газ, поставил чайник. Ополоснул чайную чашку в мойке. Бросил в пустую чистую чашку пакетик растворимого чая. Отыскал на подоконнике пачку сигарет, закурил.
Фонарь, болтающийся на проводах, протянутых поперек двора, светил в окно чуть менее ярко, чем круглый диск луны над крышами домов. Куст герани на подоконнике, освещенный луной, мерцал зеленью ярче фосфоресцирующих стрелок будильника.
Герань в глиняном горшке стояла слева на подоконнике, сколько себя помнил Иннокентий. Мама и папа были живы, ждали рождения Кеши, а герань уже стояла здесь. Еще, наверное, совсем маленькое растение.
Сан Саныч проинструктировал Кешу: надо передвинуть горшок с геранью к центру окна, если... если Кеша согласится, чтобы его жене Марине вкололи «сыворотку правды», и поможет сделать инъекцию втайне от остального мира. Жестокого и безжалостного мира, живущего по волчьим законам. Мира, в котором, помимо прочих волчьих стай, рыщет в поисках добычи свора «Синей Бороды». Чумаков и его партнер-волкодав уверены: Марина – особь из стаи «синих». А Кеша опять мучается сомнениями. Вроде бы выбросил все мрачные мысли из головы, слился в экстазе с любимой женщиной, уснул. Усталый, истомившийся душой, телом и мыслями, должен был проспать до утра. Ан нет! Проснулся, курит и думает, думает, думает...
Кеша стряхнул дымящийся серый столбик с конца сигареты в пепельницу на кухонном столе. Рядом с пепельницей валялась небрежно брошенная Мариной кучка бижутерии.