Днем в Москве живет один народ, деловой, стремительный и полный энергии, по улицам проскакивают, как молодые олени через открытые поляны, а к вечеру эти люди исчезают, а взамен появляются совсем другие: медленные, неспешные в жестах и движениях, одетые празднично, во всяком случае, по сравнению с теми существами, что носятся как угорелые днем.

Кафе и кафешки, полупустые днем, вечером заполняются чуть ли не полностью, даже на тротуар выносятся стулья, яркий свет падает не столько от фонарей, как от празднично освещенных витрин, рекламных щитов, светящихся надписей на фронтонах и, главное, подсветки прожекторами зданий, что из светящегося солнечного дня уходят ввысь в темную непроглядную ночь.

Обизат сперва чинно шла рядом, но быстро усмотрела, как ведут себя другие девушки с парнями, начала сперва робко брать его за руку, прижиматься боком, потом вообще переплела пальчики с пальцами его руки и шла так рядом, счастливая до глубины души.

Михаил заприметил впереди киоск с мороженым, сказал Обизат:

– Подожди, захвачу для тебя лакомство!

Мороженщик бросил взгляд на Обизат и наполнил два вафельных стаканчика, Михаил сказал, понизив голос:

– Еще два.

Расплатился, мазнув пальцем по экрану смартфона, подхватил все четыре стаканчика и вернулся к Обизат.

Она обратила на него задумчивый взгляд, но лицо просияло, когда увидела мороженое в его руках.

– Ой, как я это люблю!

Он сунул ей три стаканчика, поинтересовался:

– У тебя ошарашенный вид, что-то случилось?

Она покачала головой.

– Нет. Просто один из мужчин ухватил меня вот тут сзади и сказал, что у меня классная жопа! Это хорошо?

– Жопа, – пояснил он, – это хорошо и даже прекрасно. Про жопы теперь даже сонеты сочиняют! А еще рисуют, фотографируют, во всех сетях и твиттерах одни жопы… Везде жопы, как раньше были сиськи. Но вот то, что хватают без твоего разрешения, – это харассмент.

Она в задумчивости наморщила лоб.