Карина то и дело отвлекалась от происходящего, теряла и без того невнятную сюжетную нить, задумываясь о своём. Когда на экране вдруг возникло лицо, она поначалу просто удивилась: вроде это против законов жанра. Такая кошмарная физиономия – и в комедии!

Мужское лицо, показанное крупным планом, было неестественно, до синевы, бледным и странно перекошенным. Серая неопрятная щетина, свалявшиеся волосы, багровые полосы на щеках. Рот провалился, глаза закатились. Лицо было неподвижным и почему-то знакомым. Она никак не могла вспомнить, где раньше видела этого человека, но то, что видела, – точно.

Девушка осторожно огляделась по сторонам. Неужели никого не удивляет непонятно зачем появившееся изображение? Ира всё так же пила лимонад, хихикала и увлечённо смотрела на экран. То, что там творилось, очевидно, её вполне устраивало. И абсолютно не изумляло.

Остальные зрители тоже вели себя, как раньше: создавалось впечатление, что они продолжают смотреть фильм! Невесть откуда взявшееся лицо видела лишь Карина.

Вглядевшись в застывшие черты, она внезапно поняла причину их неподвижности. Человек на экране был мёртв! Следом пришло и другое страшное озарение. Карина действительно знала его. И при этом никогда не видела таким.

Отец! Это был он! Так, наверное, выглядит он сейчас, после месяца, проведённого в холодной могиле.

Крик застрял в горле, дыхание перехватило. Девушка сидела, уставившись прямо перед собой. В голове колотилась одна-единственная мысль: такого не может быть. Это сон. Растерянная, уничтоженная, она не сразу заметила, что в зале творится неладное.

Откуда-то снизу раздался протяжный вопль. Следом – треск, грохот и снова женский крик. Захлёбывающийся, отчаянный. «Террористы»! – осенило Карину. Она вскочила и стала напряжённо вглядываться в полумрак. В районе первых рядов шла непонятная возня. Вскоре ей удалось разглядеть, что происходит. Но поверить в такое было невозможно.

– Господи! – выдохнула она.

Красные бархатные кресла качались, ходили ходуном, ломались и проваливались куда-то под пол, вместе с сидевшими на них зрителями. Ошарашенные, перепуганные люди визжали, шарахались в разные стороны, вскакивали, цеплялись друг за друга, силясь удержаться на поверхности, но проваливались вниз.

– Пожар! Землетрясение! – истерично завопил подросток в клетчатой парке. В руке он судорожно сжимал коробочку с попкорном.

Сидевшие на целых ещё рядах изо всех сил пытались взобраться наверх, хватались за кресла и ступени, соскальзывали. Те, чьи места с краю, выбегали в проход, и, спотыкаясь, бежали наверх, к выходу.

В зале по-прежнему было темно. Электричество, по всей видимости, отключилось, и мрак усиливал хаос и панику. Какая-то женщина, подхватив на руки ребёнка лет пяти, вцепилась в ногу мужчины в кожаной куртке. Тот, обезумев, ничего не соображая от ужаса, карабкался по обломкам кресел, похожий на огромного чёрного паука. Он стряхивал руку женщины, но ему никак не удавалось от неё отцепиться. Тогда он зарычал и принялся пинать несчастную ногой. Один из ударов пришёлся по руке ребёнка. Женщина на миг ослабила хватку и тут же обрушилась в дыру вместе с малышом. Не удалось спастись и мужчине: время было упущено, и его тут же утащило вниз лавиной падающих тел и разломанной мебели.

– Что происходит? – беспомощно повторяла Карина. Понимала, что надо бежать, но не могла пошевелиться. Сидевшая рядом Ирка тоже вскочила и встала с ней рядом, говорила что-то, настойчиво теребя подругу за рукав, но из-за шума и криков она не могла разобрать ни слова.

Куда, куда они все падают?! Ведь там, внизу, должны быть два первых этажа торгового центра! Магазины и магазинчики, кафе, эскалаторы… И люди. Много людей: сегодня вечер пятницы! Почему никто ничего не предпринимает? Где охрана, полиция, спасатели, врачи?

Такое впечатление, что вся нормальная жизнь внезапно исчезла. Нет больше ничего и никого, только этот ужас, вопли, стоны, боль и смерть. В дыре под полом кинозала было темно. Люди проваливались в гулкую пустоту, их голоса постепенно таяли, словно пострадавшие летели в пропасть.

Никто не спешил им на помощь! Или некому было спешить? Яма ширилась, словно немыслимое чудовище раззявило щербатый рот. В образовавшуюся прореху провалились уже четыре ряда, а ненасытная пасть проглатывала новые и новые кресла.

Те, кому повезло сидеть высоко, как Карине и Ире, вели себя по-разному. Одни замерли, словно одеревенев, уставившись вниз. Другие, придя в себя и сориентировавшись, подбегали к плотно закрытой двери в зал и колотили по ней, надеясь вырваться. Лишь немногие устремились к гибнущим людям, пытаясь помочь им вылезти из провала.

И за всем этим ирреальным кошмаром наблюдало мёртвое папино лицо. Бросив взгляд на экран, она словно очнулась. Удалось стряхнуть с себя оцепенение, и она завопила, развернувшись всем корпусом к Ирке:

– Бежим! Быстрее! Мы можем успеть!