Уж этот-то план точно сустарами провален. И не будет применяться больше нигде.

– Почему ты так думаешь?! Ведь я всё ещё думаю, что ни у кого больше не хватит мужества превратиться в, в… такое, чтоб вычислить бункер!

– Ерунда. Вспомни: ведь есть и преступники. Приговорённые к смерти. И калеки. И те, кто захочет спасти семью и детей…

– Чёрт, ты прав, прости. Всё забываю, что ты теперь – в сотни раз, наверное, умней и можешь и правда – видеть и предвидеть. Но… ты – ты сам! Теперь умрёшь?

– Да. И выбрось из головы дурацкий план поставить мне на земле памятник. Мне… было бы стыдно. Я бы вообще предпочёл, чтоб обо мне как можно скорее… забыли.

– Как же забыть – такое?! Уж Командование-то такой прецедент… И…

Необязательно тебе умирать. Подожди: может, какие из наших учёных смогут вернуть тебя – тебя того!

– Сам знаешь: не смогут. Да и тяжко мне. Попробую объяснить так, чтоб ты понял, пусть – хоть приблизительно. Тоска и угрызения совести у этого существа – почти физическая боль. Мне еле достаёт сил мыслить-разговаривать: примерно девять десятых разума грызут сами себя! Это – чертовски…

Да, больно. И тоскливо. И безысходно – без вариантов. Агонию можно продлить. Но – зачем?! Чтоб сильней помучиться?

– Михаил, Михаил!.. – голос Лестера дрожал, а руки нервно перебирали полы кителя, – Ну не бывает вот так – чтоб совсем ничего нельзя было сделать! Может, всё же… Ну – ты же теперь у нас сверхразумен! Придумай что-нибудь!

– Ха-ха-ха… – он сказал это раздельно, так, как пишут в книгах, – Спасибо, Лестер. Ты непозволительно привязался ко мне. И – сострадателен вовсе не так, как должен быть космодесантник. К врагу.

Не нужно жалеть обо мне. Я сам выбрал. Прощай. – Михаил чувствовал, как быстро уходят силы из этого тела под воздействием чувства утраты того, что двигало, являлось первоосновой этого разума: коллективизм. Взаимодоверие. Близость, куда более тесная, чем физическая, плотская – например, как между двумя особями разных полов. Или между организмом породившим, и организмом, произведённым на свет…

Даром, что сустары – гермафродиты. И потомство производят сами. От себя же.

Глаза закрылись. Навалилась тьма. И одиночество. И тоска. Горечь.

Да, он сам выбрал. И теперь должен умереть.

Потому что не живут сустары с таким, как в тысячный раз проносилось у него в… Сознании? Подсознании?

Во всей его Сущности!..

Он уже давно понял, и даже если повторить и взмолиться ещё тысячу раз, правдивость, истинность этих основополагающих вещей не исчезнет: ему нет места среди живых!

Ни среди сустаров, ни среди людей.