Глава 7. Наказание для воровки

Заплатку роняю, а на ладони надувается пузырь. Вот же дура! Совсем забыла, что пошел перегрев. Мало того что сама обожглась, так еще и последнюю заплатку потеряла. Та упала и моментально приклеилась к чему ни попадя внутри моторного отсека. Естественно, намертво…

Тряся рукой, в попытках унять боль, и утирая выступившие от обиды слезы, достаю аптечку и заливаю пораженное место клеем-анитсептиком. Ладони и без того безбожно дергает от натертых рулем мозолей, и я трачу на них остатки средства. И даю себе несколько минут отдыха.

Все. Хватит прохлаждаться, Ари. Урожай сам себя не соберет. Со вздохом закрываю кожух, надеясь, что если не переключаться снова на колеса, то система еще какое-то время продержится на остатках топлива. Забравшись в кабину, отмечаю, что вонять все же стало меньше, а значит пока мне не грозит свалиться от удушья. Мотор взревывает, и я трогаю харвестер с места, прикидывая, сколько у меня осталось времени.

И все же, прежде чем пересечь границу поля Аделхардов, прохожусь по самой кромке нашего – сто шестидесятого участка, и лишь потом цепляю краем соседний, благо никаких заборов здесь нет. Если меня сейчас кто-то видит, всегда можно оправдаться неисправной машиной, или тем, что в моих детских ручках не осталось сил, чтобы нормально развернуть сельскохозяйственную громадину, которой давно пора на свалку.

Точно голодный жук-переросток жвалами, харвестер вгрызается резаками в густорастущие стебли хакса. Раздается радующее душу и сердце постукивание головок хакса по дну пустого контейнера. Малейшее мановение руля, и оно усиливается. Становится похожим на град. Все. Я решаюсь. Выравниваю машину и на максимальной скорости иду вдоль самой кромки. Цветовой индикатор стремительно меняет цвет с красного на оранжевый, а потом и на желтый. Цифры говорят, что треть контейнера уже заполнена, а ведь я даже не добралась до намеченного места.

Может, все-таки мне наконец повезло, я наберу полные баки быстрее, чем рассчитывала и успею вернуться? Радоваться я уже опасаюсь, поэтому сосредотачиваюсь на работе и когда оказываюсь у намеченной точки за холмом, действительно набираю полный урожайный контейнер и даже половину резервного. Если проехать часть пути в обратном направлении, он тоже будет под завязку, но я решаю, не жадничать и возвращаться прямо сейчас.

Да, не стоит рисковать. И без этого все выглядит подозрительно, после того как прочие сборщики пришли полупустыми. С Цю Синя станется проверить статистику и повысить норму выработки. Тогда нам не жить, особенно если ее повысят всем сборщикам хакса в нашем округе.

Размышляя, во сколько лучше вернуться, чтобы все ужинали и пялились в визоры, а не следили за дорогой, разворачиваю харвестер. Машина старая и неуклюжая, круг разворота получается больше, чем нужно. Вместо того, чтобы выбраться на свой участок, я углубляюсь в чужой, оставив за собой заметную скошенную полосу.

Недовольно выругавшись, надеюсь, что и этого завтра к утру уже не будет видно, устремляюсь обратно, и в этот миг случается то, чего я совсем не жду. Издав характерный свистящий сип, гравидвигатель отключается, и неуклюжая махина, больше ничем не удерживаемая в воздухе, с размаху падает на землю. Высоты тут всего ничего – неполный метр. Жесткие стебли и мягкая почва смягчают удар. Панель управления, мигая красными символами оповещений, исходит на понос и, заикаясь, сообщает, что все – приехали. Точнее, долетались…

Ругаясь почище местного ассенизатора, выскакиваю наружу. Снова откидываю крышку моторного – так и есть. Разрыв топливного шланга. Еп… Это же из-за перегруза возросло потребление, а с ним и давление. Как я об этом не подумала?

– Мать твою! Чтобы тебя канисы сожрали, металлолом поганый! Дерьмо паршивое!

Продолжая незамысловато ругаться без остановки, пинаю тяжелым ботинком потертую шину так и не убранных шасси. Все. Это конец. Без посторонней помощи мне теперь отсюда не выбраться. Но хуже другое – теперь я гарантированно попадусь, и что тогда будет? Что скажет мама?

Вытирая злые слезы, заскакиваю в кабину и врубаю передатчик:

– Питер! Прием! Питер?

– Ари? – сонный голос Питера Элида раздается в переговорнике почти сразу, но его очень плохо слышно.

Передатчик у меня слабенький, с трудом на такое расстояние добивает.