— Я вчера знаешь с кем встречался? С самим господином До! Надеюсь, знаешь, кто это?

— Знаю, что это первая нота октавы, — благодаря прежней Иркиной профессии фыркнул Турецкий. — А еще есть ре, ми, фа…

— Зря смеешься, Саш! — неожиданно расстроился Щеткин. — Господин До — основной представитель «Триады» в Москве. А может, и в России!

Александр Борисович присвистнул и посерьезнел.

— А благодаря вашей аппаратуре разговор с ним я записал!

— Тебя что же, при входе в его резиденцию даже не проверили на сей счет?

— А мы с ним в его ресторане встречались, за столиком, в общем зале… Официально он его хозяином числится. Ну и не официально, наверно, тоже.

— Не спрашиваю, как тебе удалось на него выйти, но в награду за этот подвиг можешь оставить аппаратуру ceбе.

— Ух ты! — После этого восклицания сэр Генри на некоторое время онемел от восторга и благодарности, и Турецкий вынужден был его поторопить.

— Саш, я тебе пленку сам завезу, часа через полтора, а если коротко, то никакого отношения никто из китайцев к этому кошмару не имеет! Вот прослушаешь запись, сам поймешь, что господин До за свои слова отвечает целиком и полностью. У них следственная система пашет лучше нашей раз в сто!

— Как в любой криминальной структуре, — вздохнул Турецкий.

— Ну! В общем, похоже, Константин Дмитриевич Меркулов свою версию выдвинул не зря… Ты уверен, что он обо всех основаниях ее сказал?

— Что ты имеешь в виду? — удивился Александр Борисович.

— Так ведь он сразу к тебе обратился, верно? А откуда тогда хоть кто-нибудь знал наверняка, что люди диаспоры тут ни при чем? Выглядело-то все так, как будто именно они «при чем».

— Или так, словно кто-то очень сообразительный организовал эту видимость, — задумчиво произнес Турецкий. — Ладно, прослушаю запись, тогда и поговорим. Косте сам отзвонишь с докладом?

— Я и для него копию сделал. Конечно, отзвоню и заеду по дороге к тебе.

Остаток рабочего дня в «Глории» сыщики посвятили прослушиванию пленок: запись, сделанную Галочкой Романовой, в офис привез Щербак, которому она передала ее накануне, вполне справедливо решив, что поступить так куда разумнее, чем пересказывать содержание пленки Турецкому по телефону. Прибыл за новыми цеу и Агеев.

— Я вчера едва удержался, чтоб тебе не позвонить! — признался Коля. — После того, как прослушал сам. А потом глянул на часы и решил, что тебя в конторе уже нет, чего зря дергать дома? И по собственной инициативе озаботил кое-чем Макса.

— И чем же? — поинтересовался Александр Борисович недовольным тоном. Он никак не мог до конца привыкнуть к инициативности своих нынешних сотрудников: оперативно-следственный состав бригад, которые он возглавлял в несметном количестве, расследуя дела в Генпрокуратуре, вел себя куда более сдержанно, терпеливо ожидая его цеу. Исключение представляли из себя разве что Поремский с Померанцевым. Однако и они без согласования с ним никому никаких «спецзаданий» не раздавали…

Турецкий понимал, что в общем-то особых оснований под собой его недовольство не имеет, что «Глория» не госструктура с ее почти военной дисциплиной. И все же отделаться полностью от этого чувства не мог. Во всяком случае, пока. По счастью, чоповцы, кажется, ничего такого не замечали. Хотя в голосе Щербака, когда он отвечал на вопрос, виноватые нотки ему все же почудились.