Зачем меня хотел видеть Белый царь? Когда в апреле мне принесли письмо с просьбой посетить с визитом Санкт-Петербург, я был несколько ошарашен. Это резко меняло мои планы, я уже готов был выступить в Афганистан, в котором власть Якуб-хана[14] стала шататься. Более удобного момента было бы сложно найти. Но тут это письмо. Десять лет в этой стране меня принимали тепло, но столь высокого внимания я удостоен не был. И тут вдруг такой поворот судьбы. Конечно, отказаться я не мог. Восемнадцатого мая меня принимал во дворце император. Михаил был радушен, соблюдая этикет, мы обменялись приветствиями и поговорили об отвлеченных вещах. После чая Белый царь начал разговор о моей судьбе. Он сказал, что ценит мой государственный ум и считает, что мое возвращение к власти пойдет на пользу измученной войной с англизами стране. Он сказал, что британцы видят мою страну как кинжал, который должен резать брюхо России. «Лучше всего для меня было бы видеть в Афганистане союзника, но я реалист. Нейтральная страна, от которой не будет исходить угрозы для моего государства — это уже огромное достижение. Я хочу помочь вам». Удивительно, но за этим никаких условий не последовало. Михаил сказал, что подготовит мне финансовую помощь, звонкая монета будет ждать меня в Асхабаде. Приехав сюда, я был удивлен тому, что получил все обещанное. И еще, царь дал мне кольцо с драгоценным камнем, на обратной стороне камня были процарапаны три тонкие черточки. Ко мне должен был прийти человек с точно таким перстнем и двумя чертами на обратной стороне камня. Это будет посланец Белого царя. Он будет иметь полномочия передать мне современное оружие, оказать дипломатическую поддержку, передать просьбы и послание своему государю. Ну что же, отказываться от такой поддержки было бы нелепо. Я собирался через два дня отправиться в свою страну, ожидая только нескольких верных людей, которые шли сюда из Самарканда. Как только они появятся тут, я сразу же отправлюсь в дорогу. Аллах нам в помощь!
Нет ничего радостнее, чем вид убегающего врага. Любой воин знает это чувство. Любой полководец гордится своей победой. Англичане нас постоянно громили. Посадили в Кабуле свою марионетку Якуб-хана, которого сверг народ. Меня провозгласили эмиром Афганистана, но англичане, занявшие столицу, отказали признавать мои права на престол. Они сделали это зря. Я отступил в Герат, где мои сторонники стали быстро собирать ополчение. Там же собирались и регулярные полки, которые я создавал в своем городе уже несколько лет. Решение наступать я принял после того, как весной у меня появились посланцы русского царя. А еще через месяц в Герат вошли две сотни джигитов — татар под командованием Эсхан-хана Нахичеванского, кроме того, с ними пришел отряд татар-артиллеристов и восемь горных пушек Барановского. А еще два десятка инструкторов, которые стали превращать мою пехоту в эффективное воинство, которое сможет противостоять английским войскам. Времени было в обрез, но русские татары делали свое дело хорошо, а пришедшие караваны с новым оружием делали мою пехоту еще лучше. И очень много работали с артиллерией. У меня были гладкоствольные орудия Армстронга, но обращаться с ними обслуга не умела. Мы перевели уйму пороха, но, как только слуги русского царя сказали, что артиллерия готова, я отправился в поход. Навстречу мне вышло английская армия из Кандагара. Взяв этот город, я мог говорить о контроле не только Южного, но и центрального Афганистана, а там и захват Кабула стал бы делом времени. Я вышел в поход имея шесть тысяч регулярной пехоты, четыре тысячи пешего ополчения и полторы тысячи кавалеристов, в основном, нерегулярная конница, на стойкость которой у меня было мало надежды. Три сотни моей личной охраны и две сотни татар-горцев Эсхан-хана были моей опорой.
14 июля отряд из двух сотен кавалеристов ушел на разведку к Гильменду, где находился лагерь войск кандагарского вали Шер-Али. Они застали прекрасную картину взбунтовавшегося войска, которое шло на соединение с моей армией. Главное, что они захватили с собой обоз и батарею гладкоствольных орудий, особенно меня порадовал порох, который должен был обеспечить всю английскую армию, пришедшую из Кандагара. Англичане пытались догнать взбунтовавшиеся части, даже смогли отбить два орудия, но огонь моих кавалеристов заставил красные мундиры отступить. Они потеряли два десятка своих солдат и более не преследовали афганцев. Моя армия пополнилась шестью орудиями, двумя тысячами регулярной пехоты, таким же количеством пешего ополчения и тысячей всадников. Нам навстречу вышли войска бригадного генерала Джорджа Берроуза, что-то около полутора тысяч пехоты и полутысячи кавалерии при восьми орудиях.
Эсхан-хан утверждал, что Берроуз слишком медлительный и осторожный командир, и будет придерживаться пассивной оборонительной тактики, что даст нам возможности для маневра. Так и случилось. Мы сумели взять армию противника в полукольцо, сосредоточили гладкоствольную артиллерию против индийской пехоты, чтобы нанести ей максимальный урон. У меня было десять пушек Армстронга, против двух у врага и шести пушек конной артиллерии, которые переместились на этот фланг. Но выучка моих артиллеристов давала о себе знать — вскоре индийские части под мощным обстрелом дрогнули и стали отступать. Против 66-го полка и гренадеров мы выставили ополченцев, которые обстреливали их издали, а когда дрогнули индусы, там развернули батарею из орудий Барановского. У них был небольшой калибр, но какова скорострельность! Позиция англичан накрыло стеной разрывов. И они стали пытаться отойти, но сформировать пехотное каре им так и не удалось, вскоре их отступление превратилось в бегство. Опять отличились татары, лихим ударом захватившие обоз и не давшие остальным частям начать грабеж. Поэтому удалось организовать преследование и гнать противника, пока не наступила ночь. Генерал Берроуз был ранен и попал в плен. Всего на Кандагар ушло несколько десятков солдат, остальные были истреблены, ибо воины Аллаха пленных не брали, даже вражеских офицеров.
Мы потеряли около тысячи ополченцев и трех сотен кавалеристов, это было удивительно! Как сказал Эсхан-хан: «Артиллерия — Бог войны». И я с ним согласился. Теперь у меня было достаточно пороха и орудий, чтобы взять Кандагар, в котором, как крысы, забились по щелям чуть более тысячи англичан. И разбить их надо было до того, как придет помощь.
Лучший экзамен для воина — это война. Сейчас, глядя на отходящую в Индию колонну войск генерала Фредерика Слея Робертса, я испытывал чувство гордости. Ну и что, что меня отчислили из Николаевской академии Генерального штаба? Любой скажет, что причиной был мой не слишком хороший русский язык. Эти напыщенные индюки, что они выиграли? А мне удалось сделать почти невозможное — победить почти без боя одного из лучших британских генералов. Всё началось с того, что генерал-майор Джеймс Примроуз принял правильное решение отступить навстречу отрядам генерала Робертса, которые шли из Индии. Его небольшой отряд без артиллерии не смог бы долго удерживать укрепления Кандагара. А у Аюб-хана теперь было более двадцати орудий, так что… Я возглавил отряд легкой конницы, которая вела разведку и постоянно беспокоила отступающие британские войска. У Чамана британцы соединились, а мой отряд ушел в горы. К Мухаммеду был отправлен гонец. Я привез с собой пятерых саперов и приличный запас динамита, который планировался использовать для разрушения укреплений Кандагара. Осады не было, штурма тоже, зато сейчас динамит весьма и весьма пригодился. Когда войска Робертса перебрались по мосту через Аргезан у селения Хаджи, их ждал первый сюрприз: мост взлетел на воздух, отсекая от армии обоз с припасами, правда артиллерия находилась в центре колонны, к моему сожалению. Вырезав охрану, мы завладели имуществом экспедиционного отряда. К чести британского генерала, он решился на бросок к Кандагару, вот только переправа через Тарнак тоже взорвалась. Предстояло решать — идти ли на штурм крепости, имея в большом дефиците продовольствие и порох, или отступать. Когда 10 августа у Чамана я уничтожил еще один обоз, который должен был доставить продовольствие британскому отряду, то отправил пленного офицера в лагерь Робертса. Поняв, что ему не по зубам Кандагар, генерал дал приказ отступать. Мы сопровождали противника до границ Афганистана. И когда последний их воин скрылся в Чамане, стало ясно, что этот этап войны мы выиграли.
Моя страна разделилась. Среди таджиков моя поддержка себя оправдала. Я собрал достаточно сил, чтобы бросить вызов даже Аюб-хану. Но начинать междоусобицу, когда англичане спят и видят вернуть себе ключ от Индии — Кандагар? Фактически страна разделилась и юг за пуштунами, которые поддерживают Мухаммеда из Герата. Он сейчас герой. Победитель англичан! То, что не удалось сделать мне во время Первой войны с англичанами, Аюб-хан сумел провернуть сейчас. Его успехи настолько впечатлили губернатора Индии, что тот решил начать переговоры о мире. Опасность! Я знаю, как британцы умеют гладко составлять договоры и давать обещания, которые не собираются выполнять. Но меня больше всего расстроило то, что русский царь помогал моему сопернику. Причем помощь его была существенной. Нет, он помогал и мне, мои воины тоже обучают русские. Но все-аки. И еще этот его человек, полковник Алиханов, который явился ко мне с перстнем царя, именно он привез мне пушки и оружие, деньги. Это дало возможность вооружить неплохую армию. Но и он просил меня не начинать войну за Кандагар. Я долго размышлял над моим положением. Решил, что мои личные амбиции ничто по сравнению с бедами моей страны. Ведь стоит начаться войне между племенами, и ослабленную страну легко приберут к рукам наши враги. Русский царь пишет, что в Афганских горах есть и золото, и железо, и уголь… Причем все недалеко от Кабула, который станет моей столицей, пока страна не объединится. Но объединение должно стать по воле народа, которую выражают старейшины. А я умею ждать. И говорить с людьми.
В Александрии неспокойно. Армия бурлит. Страной управляют иностранцы! После того, как Исмаил-паша был отстранен от власти, а безвольный сын правителя, Тауфик-паша был поставлен англичанами управлять государством, о независимом Египте можно было забыть. Страной управляла «Комиссия по взысканию хедивского долга». Увы, Исмаил-паша сделал очень много для государства, он строил железные дороги, мосты через Нил, но делал это на кредиты, которые давались под ужасающие проценты. Все закончилось банкротством государства, продажей акций Суэцкого канала, которые с удовольствием выкупили англичане. Они и были главными кредиторами хедива, теперь они играют главные роли в этой комиссии. К сожалению, любимый многими Исмаил-паша слишком поздно заметил золотую ловушку неверных. И что теперь? Армию сокращают. Планируется оставить не более двенадцати-пятнадцати тысяч. И Суэцкий канал не приносит теперь стране ни гроша. Мы беззащитны. Без армии, без финансов, без источников доходов мы обречены на жалкое существование колонии, которую будут грабить богатые иностранцы. Когда стало ясно, что Тауфик-паша будет выполнять все требования англичан, среди офицеров армии стало расти недовольство. Египет всегда был государством независимым. Даже признавая главенство Великой Порты, мы были достаточно крепки, чтобы не склоняться в рабском подчинении. В результате нашей борьбы османы лишь формально владели страной. Мы могли сами заключать союзы, решать свои внутренние дел, вести международную политику сообразно своим интересам. Строительство канала, казалось, должно было принести Египту процветание, а оно несло закабаление.
Что делает полковник египетской армии в припортовом кабаке, да еще и одетый в обычную крестьянскую одежду? Как ни странно, но это место, в котором можно тихо и незаметно переговорить с нужными людьми. И все благодаря тайному переходу, который соединяет это злачное место с вполне приличным отелем, в котором я сейчас, по мнению шпиков комиссии, нахожусь. Анвар обязан мне, так что, когда он попросил о встрече с важным человеком, я конечно же согласился. А крестьянская одежда? Так я сам из крестьянской семьи, и получил образование, поднялся по карьерной лестнице, стал первым офицером-египтянином в египетской армии. Да, теперь я полковник! И мой полк один из лучших. Только спасет ли это страну?
В этой таверне есть уединенное место, отгороженное от общего зала. Кальян. Кофе. Ожидание. Вот появляется Анвар. С ним довольно высокий иностранец. Он одет как простой моряк, которому как раз в таком кабаке и место. Так одеваются моряки торгового флота, интересно, на англичанина не похож. Он смуглый, очень может быть, татарин.
— Я капитан первого ранга Российского военно-морского флота Девлет Гирей, — представился незнакомец. Мы прекрасно понимали друг друга. Его тюркский привычен в этих местах.