Пока Сидоренко говорил, Корт осматривал комнату.
– На третий день умер еще один. Не помню его лица, но если не ошибаюсь, он был специалистом по нормативному праву. Наш работодатель пришел еще раз и повторил свое предложение. Опять-таки, никто не сознался. Я был уверен, что он убьет всех, но, к счастью для остальных, он испытывал глубокое недоверие к евреям. Когда он смотрел на нас, валявшихся в грязи и крови, то заметил, что один был обрезанным. Натан Булычев. Он решил, что этот еврей и есть обманщик, поэтому приказал принести большое деревянное корыто, стоявшее на улице. Корыто наполнили растворителем для свинцовых белил, – это мощная кислота, – и он велел нашим спецназовским палачам зачерпывать ее и поливать бедного Натана. Это продолжалось около часа. Его кожа покраснела, потом пошла пузырями и начала отваливаться, отчего он вопил и корчился от боли. Нас заставили смотреть. Наконец, когда палачи устали работать ковшами, они взяли крюки для обметывания стогов сена и вонзили их в руки и ноги Натана. Они подняли его и швырнули в кислотную ванну. Все мы, его бывшие друзья и коллеги, хотели только того, чтобы он поскорее умер, – ради себя и ради нас. Он издал крик, который я никогда не забуду, и продолжал кричать, пока его расплавленное лицо не ушло под кислоту и больше уже не поднималось. Чудовищное зрелище.
Корт понимал, что Сид получает удовольствие от своего рассказа. Он не знал, что сказать, поэтому заметил:
– Похоже, что кража у этого человека была не лучшей идеей.
Сид пожал плечами и потянулся за чаем.
– Кстати, Натан был совершенно ни при чем, – деловитым тоном заметил он. – Это я присвоил деньги и потом воспользовался ими для собственного бизнеса. Наш работодатель отпустил всех остальных. Его убили в Москве в 1994 году, пока он примерял новый костюм в ателье.
Корт вздохнул.
– Есть ли смысл в этой истории? Если есть, то я его не понимаю. Или я просто должен был испугаться? Но я не испугался.
Глава 7
– Смысл в том, что я даю вам понять, кто я такой. Я могу быть вашим другом. Я
Тогда я понял, что рядом нет никого достаточно умного для бизнеса и достаточно решительного для продвижения вперед. Мозгов мне было не занимать… это я знал. Но жестокость? Для развития этого качества понадобилось определенное время.
– Значит, вы стали бросать людей в кислоту?
– Нет, я хорошо обхожусь с моими работниками. Если вы еще не догадались, то большинство из них – это национал-социалисты. Они избивают иммигрантов для потехи. Судя по цвету вашего лица и волос, они думают, что вы с Кавказа… так что здесь нет ваших поклонников. Нет, я не угрожаю им: я даю этим молодым людям жить по-своему, распоряжаться в этом доме и очень щедро плачу им.
– Золотыми цепочками?
Сид непринужденно рассмеялся.
– Ха! Нет, не золотыми цепочками. Они получают свое жалованье в евро. Раньше были доллары, но время не стоит на месте. Я понимаю, что вы рассержены. Мистер Грэй, вы можете сто раз повторить, что больше не хотите работать на меня, но обещаю, что у меня есть самые лучшие предложения, которые придутся вам по вкусу.
На стене слева от Джентри висела огромная картина в массивной позолоченной раме. В зыбком свете на него смотрело квадратное лицо Сталина с пронизывающим взглядом.
– Славная картина, – заметил Корт и опустился на неудобный деревянный стул с высокой спинкой.
Сидоренко покосился на портрет, как будто только сейчас заметил его.
– Да. Я уважаю властный дух, который она внушает.