Я едва его заметил, настолько он был слабый. Почти неотличимый от моих собственных периферийных мыслей.

— Можно чуть громче, — наугад сказал я.

Самка повернула голову на другой бок.

— Нужно готовить! — раздалось в моей голове с легким раздражением.

— Другое дело. Пойдешь со мной к озеру?

— Пойдешь? — спросила она. Я предположил, что она не успела узнать это слово, потому что в следующую секунду утвердительно ответила. — Пойдешь. Нужно готовить.

— Сможешь взять мясо? — спросил я. На самом деле, я преследовал две цели. Во-первых, нужно было расширять ее словарный запас. А во-вторых, у меня вдруг проснулся мальчишеский интерес, сможет ли она утащить такой вес?

— Еть ош, — произнесла она голосом.

Я так и не понял, что она хотела сказать. Но в следующий момент самка просеменила к туше геккончика, проткнула его одной из своих клешней и легко подняв в воздух, понесла, направившись следом за мной.

Да уж. Эксперимент удался на славу.

Я себя чувствовал в этот момент как школьник, который после очередной экранизации Годзиллы поспорил с друзьями, кто же сильнее, любимый динозавр или Кинг-конг. А в очередной серии с восторгом обнаружил, что все-таки Годзилла!

В общем, для нашей Годзиллы семидесяти килограммовый геккончик, — как пушинка. Наверное, так и буду ее называть.

Почесав затылок, я вызвал ячейку в которой до этого находился многострадальный ящер, и направился в сторону озера.

— Ты меня понимаешь? — спросил я, что бы хоть как-то завязать разговор.

На этот раз ответа не последовало, но я понял, что она все же ответила. Будто кивнула.

Что бы спросить?

— А что такое еть ош? Ты все время это повторяешь.

— Это имя. Первое слово, произнесенное матерью. Так рассказывала мать ребенку в яйце. — я отчетливо почувствовал горечь.

Твою мать! И здесь отличился.

Так, стоп, при чем тут мать. Не спорю, это первое, что я произнес, но я, блин, и не мать.