— Что конкретно? — несколько отвлечённо спросил, склонив голову к плечу.
— Вот, — Мишель вновь нагнулась, указала пальцем, впрочем, не касаясь, — с сапфиром. Кулон?
— Медальон, — исправил её колдун, вынимая заинтересовавшую подопечную побрякушку, покрутил, подняв на уровень глаз, — просто щит, хоть и довольно сильный.
— А… мне можно? — явно волнуясь, с дрожью в голосе спросила воровка, ибо медальон ей понравился, очень. Мишель уже про себя решила, что раз уж не опасно, значит, не отдаст.
— Можно, — фыркнул чёрный, на секунду став уже привычным собой, за щепочку держа, опустил «цацку» на протянутую ладошку, — он открывается и…
Раздался громкий, визгливый вой мобильника. Колдун запнулся, девушка отчего-то напряжённо выпрямилась, до боли сжав медальон в кулаке. Чёрный молча разблокировал старую Nokia, поднёс к уху, мрачнее с каждым быстрым, прерывистым словом (как воровка не прислушивалась, ничего не разобрала).
— Себастиан… — робко позвала Мишель, только он отключился.
Себастиан отмер, как-то пусто усмехнулся, коротко покосился на неё, захлопнул крышку шкатулки, задумчиво, отстранённо скользнул пальцами по узкой полоске металла сбоку. Вздохнул и наконец ответил, ровно, почти равнодушно:
— Родичи за тобой явились. Пойдёшь встречать?
19 — Кость от костей наших
— Родичи за тобой явились. Пойдёшь встречать?
И сам же себе ответил:
— Конечно пойдёшь, — усмехнулся, перевёл на неё взгляд, — пошли, цыплёнок, только… — протянул руку в сторону машинально отступившей назад девушки, невесело усмехнулся, — медальон надень. На всякий случай.
Мишель была словно оглушена, внутри как-то особенно тонко звенела пустоте. Ещё в интернате, особенно в розовую пору детства, она часто фантазировала на эту тему, представляя то наконец опомнившуюся мать, то дальних (красивых, богатых, желательно бездетных) родственников. И всегда в этих фантазиях, несмотря на лёгкую грусть в случае первого варианта, была рада.
А тут пустота и лёгкий страх, колючими снежинками осевший в районе солнечного сплетения, заморозивший до онемения кончики пальцев. Противная дрожь, мелкие мурашки и ускоренно застучавшее сердце. Воровка вскинула глаза на терпеливо застывшего напротив колдуна, приоткрыла губы, но так ничего и не сказала, вновь сомкнула, беспомощно на него глядя. Чёрный на мгновение опустил веки, покачал головой и, без лишних слов шагнув вперёд, обнял её за плечи. Девушка вздрогнула, как-то разом обмякла, почти повиснув на нём, обняв за узкую талию.
— Ну что ты? — пробормотал, ласково поглаживая по склонённой головке. — Радоваться ж вроде должна.
— А, — Мишель потерянно запнулась, прижалась плотнее, щекой потершись о его грудь, — ты?
— Не стану лгать, мне будет плохо. Разорванная связь ударит именно по мне, родственнички твои добавят, плюс очередной депрессняк на почве неразделённой любви… — несколько монотонно затянул Себастиан и «жизнерадостно» закончил: — и это только если выживу.
Воровка, прикрыв глаза, мысленно вздохнула. В своём амплуа. Однако в себя она немного пришла, поэтому, отняв голову от груди чёрного, заглянула в бесстыжие, непривычно чёрные глаза.
— Скотина ты, Себастиан, — проникновенно шепнула, крепче сжимая руки.