Аккуратного свежевания тоже не получилось. Шкуру я испортила, как и мясо. Чего-то там раздавила во внутренних органах, и оно теперь воняло. Пришлось идти выбрасывать жертву начинающего потрошителя в лес, на нейтральной территории чуждые ей предметы исчезали через несколько часов, это только на частных землях все хранилось в неизменном виде.
Когда привела в порядок двор после своих опытов, наступила уже ночь. Присев рядом с дядей на ступеньку крыльца дома, стала любоваться вместе с ним на убывающую луну.
- Дядя, ты ведь очень уважаемый оборотень в деревне? Скорей всего, второй по силе после нашего Вожака?
- Может быть.
- Тебе, наверное, неловко, что у тебя такая..., - замялась, подбирая правильные слова, - травоядная племянница.
- Я не скажу, что с тобой все в порядке. Кажется, что в тебе что-то сломано, чего-то тебе не хватает. Но у нашего рода сильная кровь, и ты справишься. У тебя еще все впереди...
Он ободряюще потрепал мне волосы на макушке.
- Да? -с сомнением переспросила я.
- Да, - подтвердил он, - А сейчас иди спать, завтра нам предстоит долгий день.
Глава 14. В лесу.
Часть 1
Дядя у меня, пташка ранняя, разбудил затемно, пока солнце еще не взошло. Мы быстро собрались, перекусили и отправились в путь.
Предрассветный туман - частое явление в нашей лощине. А сегодня он был особенно густым. Запахнувшись поплотнее в свой горгулий плащ, шла за Мстивоем, полагаясь больше на свой нюх, чем на слух или зрение. Дядя у меня очень тихо ходит, как тень, его и не заметишь, пока он сам не захочет к себе внимание привлечь. Да и Веда учила, что нос травнику гораздо больше расскажет, чем глаза. Леса-то в нашей локации хвойные, темные, здесь в любое время суток царит полумрак. Разлапистые ветви елей и кедров редко пропускают лучи солнца к земле.
Тропинки быстро закончились и по пути нам, то и дело, стали попадаться толстенные корни деревьев, трухлявые коряги, поваленные стволы, иногда высота завалов, образованных буреломом, намного превышала мой рост. Дядя, аки лесной фей-переросток, легко балансировал на влажных и скользких от утренней росы и покрывающих их мхов стволах и корнях. А вот мне было несладко. Доходило до того, что приходилось опускаться на четвереньки, чтобы без проблем миновать особо скользкие и высоко расположенные участки рухнувших деревьев. Вместо того, чтобы элегантно перескакивать с одного корня или ствола на другой, как это делал дядя, приходилось на попе сползать, а чаще кубарем слетать, с одного толстенного дерева, а потом уже на пузе заползать на другое. Я уж молчу о сучковатости и трухлявости многих поваленных стволов. Ноги и одежда, то и дело за что-то цеплялись и куда-то проваливались. Дядя только глаза к небу закатывал, наблюдая за моими художествами. Но помогать, ручку там подать, даже и не подумал. Разве что терпеливо ждал, да всякую живность мелкую своей "Аурой устрашения" отпугивал.
Наконец, мы добрались до более-менее открытой лесной полянки, сюда даже лучи солнца сквозь ветви деревьев пробивались. Несмотря на отсутствие явных троп, оборотни ей часто пользовались, если судить по обложенному камнями кострищу. Дядя, глядя на мой замызганный и замученный вид, объявил привал.
Развалившись бездыханной звездочкой прямо на голой земле, все равно, что она холодная, мне - жарко, спросила дядю:
- Может мне уменье "Акробатика" у себя открыть, мне запрос пришел?
Дядя удивленно на меня посмотрел:
- У тебя там лишних слотов умений что ли много завалялось? У "Акробатики" этой пустяковые навыки, они все у нас в крови прописаны.