— А и можешь, Эфраим, — мне вдруг внезапно пришла идея. — Ты давно в этой тюрьме служишь?

— Да, почитай, четырнадцатый год пошёл, и уж пять лет, как старшим надзирателем, вот! — лицо его вновь расплылось в самодовольной улыбке.

— И, наверное, всех узников помнишь? А, Эфраим?

— Ну, эта, за всех может и не поручусь, но главных злодеев всех знаю! — гордо похлопал себя по лбу тюремщик.

— Да ладно, заливаешь, Эфраимка. Их же тут тысячи перебывало! — решил я разогреть его интерес. Ну никак не поверю!

— А проверьте, ваше эльфийшество!

— А и проверю! Даже об заклад побьюсь! На десять золотых. Здесь, в этом каземате была эльфийка. Высокородная. С татуировкой Черной Лилии. Помнишь такую?

Эфраим вдруг побледнел так, что это стало заметно даже при освещении подземелья. Его рука непроизвольно дёрнулась к вороту рубахи, и он отшатнулся от решётки.

— Чур ммменя, эта…, как не помнить, бббыла такая, — что-то поплыл мой тюремщик. Надо подбодрить, и я позвенел монетами в кулаке.

— Ну-ну. Эфраим! Рассказывай давай. Будет интересно — получишь пятьдесят золотых.

Как и во все времена, алчность победила. Озвученная сумма излечила старшего надзирателя от столбняка. На щеках вновь появился румянец, глазки заблестели, дыхание участилось.

— А я — чё, я — ни чё, ваше эльфийшество. Раз вы с пониманием. Только просьбочка у меня — вы уж меня не выдавайте, ну всё, что я расскажу — енто только для вас, со всем уважением, значица, вот.

— Не боись, Эфраим. Слово Светлого. Рассказывай!

— В общем, была такая, год назад привезли ночью. Аккурат в этот же каземат. Как раз камера напротив вашей, значица. Да охрана была не нашенская — сплошные рыцари. Они хоть и в плащах были. Да только глаз у меня намётанный, вот. Да, ещё, магов с ними целых два было, да привезли её в серебряной клети — я потом в щёлку дверную подсмотрел. А печатей на замках — о-го-го сколько, цельных пять. Значится, побитая она была ужасть, живого места не было. Так кровью и харкала. Бледная вот, как сама смерть. Но в сознании — зыркала так, ажно ноги подкашивались. Нас потом начальник тюрьмы, ну старших надзирателей, собрал и под расписочку рты открывать запретил, значица. Кормили её тоже не мы, специальный человек приставлен был. Сдаётся, тоже маг. Только, ваше эльфийшество, слава Спасителю, избавились от неё через 2 недели.

— Как избавились? Ты чего, Эфраим, заливаешь? — в растерянности я опустил руки, теребившие оторванный каблук.

— Не сумлевайтесь, Ваше эльфийшество, все честь по чести — сначала её допрашивали с пристрастием давешние маги и вроде как Отец Инквизитор с ними. Три дня, почитай, с утра до вечера. Криков было… Ну да мы привычные, значица. А потом на рассвете во двор вывели, к столбу, значится, ну, как водится, молитву и запалили. Сожгли её ваше эльфийшество. Уж год как. Вот и весь сказ.

Ни фига себе! А я с кем вчера тут?.. Блииинн!

— Эфраим! А призраки в каземате есть? — с надеждой спросил я.

— Да, есть, как не быть, ваше эльфийшество, почитай кажную ночь ходют, шелестят, вздыхают иногда воют — но это все зимой больше.

— Ну а эльфийки той призрака не видел, случаем?